приказывать? – раздраженно отвечаю я. – И кстати, моя сила поддерживает меня, пока опасность не минует. Ты сам так говорил.

Его глаза едва заметно сужаются:

– О чем это ты?

– О том, что я тебе не доверяю, – медленно и четко разъясняю я. – Если бы я знала, что ты приедешь вместе с Кэт, я бы никогда ей не позвонила.

– Блум…

– Нет, – перебиваю я, проводя ладонью по лицу, – сейчас на такой разговор у меня просто не хватит нервов.

Он тихо фыркает:

– Хорошо. Но тебе все равно нужно поесть и поспать. Не думай, что я тебя опекаю или что-то в этом роде, но если ты этого не сделаешь, то рано или поздно просто рухнешь в обморок, и я не думаю, что это кому-то поможет. Я могу поспать в машине, если хочешь, но тебе лучше прилечь.

Вместо ответа показываю Кево средний палец. Теоретически я понимаю, что он прав. Теоретически. На практике я хочу сидеть и делать все наперекор тому, что он говорит. Точка.

– Хорошо, – говорит Кэт, не скрывая ухмылки. – Даже если Кево прав – ты уже большая девочка и знаешь, что делаешь. Верно?

Я неохотно киваю, и она подмигивает мне.

– У тебя был очень долгий день, – продолжает она, – и я прекрасно понимаю, что на сегодня тебе достаточно. Но есть одна вещь, которую мы должны прояснить, прежде чем двигаться дальше.

– И что же это?

Какое-то время она изучает меня, затем вздыхает:

– Мы не враги, Блум. Я могу себе представить, что ты думаешь о нас после событий в Гетеборге. Но, поверь, мне и самой хочется надрать Кево за это задницу. Само собой, вам нужно это обсудить, и мой брат вряд ли должен ожидать, что ты станешь ему доверять, но делать это нужно уж точно не сегодня вечером. К тому же, к твоему сведению, Кево не говорит за всех нас. Я понятия не имела о связи с Джозефом. Однако, если мы хотим двигаться дальше, мы должны доверять друг другу. Другого выбора нет. Мир находится на грани самоуничтожения, и мы должны работать вместе, чтобы вернуть все в нужное русло. Не говоря уже о том, что на всех нас, вероятно, уже объявлена охота, и если мы будем не одни, шансов выжить гораздо больше.

Я смотрю на нее, пока во мне бушует целая буря эмоций. Тем не менее наконец киваю и пытаюсь улыбнуться, но моя улыбка больше похожа на гримасу.

– Дайте мне немного времени, ладно? Люди в моем окружении имеют дурацкую привычку оборачиваться против меня, и я, наверное, потихоньку становлюсь параноиком. Но, может, для начала нам стоит договориться не убивать друг друга среди ночи и не натравливать повстанцев? Это будет хорошим началом.

– Или дедушку, – с горечью добавляет Зара. Она поднимает взгляд и ищет мой. – Ты видела моих родителей?

Надежда в ее голосе причиняет мне боль. Мы с Зарой не подруги и никогда ими не были. Да, она моя кузина, но за последние несколько лет мы испытывали друг к другу скорее отвращение, чем родственные чувства. Но в данный момент мы в одной лодке – мы обе изгои в своей собственной семье.

– Да, совсем недолго, – тихо говорю я. – Они были на похоронах мамы. Я не разговаривала с ними.

Зара только кивает, но большего и не требуется. Я знаю, о чем она думает. Гадает, как к ней относятся родители и не запрут ли ее в комнате, как меня, если она вернется домой.

– А тот парень тоже с вами? – спрашиваю я, когда молчание становится неловким. Когда Кэт бросает на меня непонимающий взгляд, я вздыхаю: – Ну, тот, которого вы просили о помощи в Гетеборге. Он был с вами, когда я сбежала.

– Нет, его здесь нет. – Взгляд Кэт становится напряженным. – Здесь нет никого, кроме нас, Блум. Ты в безопасности.

Следующий час мы тратим на то, чтобы соорудить из продуктов, найденных в кладовке, подобие холодного ужина и оборудовать место для ночлега в гостиной. В доме по-прежнему очень холодно, наверное, он пустовал довольно долго. Работает все отопление, но оно не может обогреть все комнаты. Анатолий предлагает сразу отправиться в путь, чтобы до рассвета прибыть в квартиру, где они сейчас обитают. Но идея ночной поездки на автомобиле не слишком заманчива. Потому что, как бы я это ни отрицала, я и в самом деле очень устала и отчаянно нуждаюсь во сне. Побег и весь этот безумно длинный день истощили мое тело, а разум истерзан бесконечными сомнениями, переживаниями и страхами.

Когда мы наконец выключаем свет и тьма накрывает нас, как одеяло, я никак не могу найти покоя. Лежу, смотрю на потолочные балки, прислушиваясь к каждому звуку. Я завладела диваном, хотя особо за него и не боролась. Кево настоял, чтобы я спала на диване, Анатолий более-менее сносно устроился в кресле, трое остальных спят на матрасах на полу. Никто не протестовал, и я смирилась, в основном потому, что спорить с Кево или вообще с кем-либо у меня просто не осталось сил.

Кево ведет себя странно. Не знаю, чего я ожидала, но он такой… такой осторожный. Словно может спугнуть меня одним неловким движением, как лань. Он почти не разговаривает со мной, но все время наблюдает. Мои сердце и разум настолько запутались, что весь вечер приходилось заставлять себя не думать о нем. Получалось не очень, и теперь, когда мне нечем отвлечься, лавина мыслей обрушивается на меня с новой силой. Потому что в ближайшие дни или даже недели нам, похоже, придется частенько пересекаться. Я не могу попросить Кэт и ее друзей прогнать его, иначе снова останусь одна.

Проблема в том, что доверять Кэт, Заре и Анатолию куда легче. Потому что, во-первых, я верю Кэт в том, что она не знала о сотрудничестве с Джозефом. Она не виновата. А вот о Кево такого не скажешь. И пусть его поведение оправдывает какое-то логическое объяснение, все равно он мне лгал. Когда он забрал меня из Калинойи и мы провели ночь в домике в кемпинге, он спокойно выслушал мой рассказ об отце. Я никогда не встречалась с ним и думала, что он обычный человек, для которого обязательства, связанные с ребенком, оказались слишком велики. В этот момент он мог сказать мне правду. Самое позднее – после нашего первого поцелуя. В конце концов – в Гетеборге. Но он продолжал молчать.

Даже если бы я могла простить его за эту ложь, даже если бы дала возможность