Наверное, совпадение. Вы при случае попробуйте спросить про это священника. Но это так, для острастки. Я же сходил к местному пресвитеру: «Да, отец Бонифаций был здесь. Никуда не отлучался. Сидел, записывал, обедал с братьями. И с ними же был на поминальной молитве: в тот день у нас на вокзале произошел несчастный случай». Так что я закрываю это дело.

Пе́трович еле удержался, чтобы не рассказать про два билета. Но промолчал. Только подумал: слишком торопитесь, доктор Шнайдер.

Следователь как будто прочитал его мысли.

– Приезжаю вечером в четверг, в пятницу – на работу, – он заказал еще кружку, – а мне прокурор: «Шнайдер, я вчера докладывал о состоянии дел, и мне задали резонный вопрос – как можно несчастный случай расследовать больше месяца?» А что у вас нового в клубе?

Пе́тровичу стало немного жалко следователя. Тащит же свой воз, и тащит, куда надо. Утешу немного:

– Мне кажется, что у нас… – И, наклонившись к следователю, он повторил: – У нас будет материал по мотиву убийства племянника младшим братом.

– Да вы что? – Шнайдер широко раскрыл глаза и сделал большой глоток так, что пена обвисла на его усах.

– Пока еще рано что-то говорить определенно. Дайте мне несколько дней.

Следователь взял аудитора за руку:

– Если вы найдете этот мотив, то сделаете такой подарок мне лично. – И, повернувшись к стойке, крикнул: – Две «бехеровки»!

– Подождите, – Пе́трович прикрыл другой ладонью руку следователя, – еще рано обмывать.

– Перестаньте. Я же вижу, что вы не договариваете. Вы же мне скажете все только тогда, когда здесь, – он громко похлопал ладонью по столу, – будет лежать бумага братьев Клемен. Значит, у вас что-то уже есть. – И, наклонившись к аудитору, тихо добавил: – Я вижу, что мы с вами – в одной лодке.

Он подождал, пока официант принесет ликер и блюдце с орешками, и так же тихо продолжил:

– Вы любите бега?

– Нет.

– Зря. Из всех видов азартных игр это – единственное, на что стоит тратить время. Это футболисты играют ночами в рулетку и мечтают прикупить на пенсию бар рядом со стадионом. А сыщики, они тоже мечтают о баре на пенсии, но рядом с ипподромом. С конюшнями. Ради этого можно поиграть и на тотализаторе. Лет двадцать назад я работал в провинциальном городке, который и сейчас известен своим тренировочным ипподромом. Знаете, как в футболе – стадион для дублирующего состава. Простые скамейки, тренеры, и запасные сидят рядом со зрителями, можно поговорить с ними о перспективной молодежи, о травмах ведущих игроков. Так было и на том ипподроме: говорили о молодых лошадках, о повреждении межкостного мускула у фаворита. Для таза рысистых это частое дело. Ну, за разговорами и поиграть по маленькой. Букмекеры там не нужны. Все друг друга знают, и всё – на честном слове. И как-то в одном заезде, там уже все было решено, фаворит вырвался далеко вперед, но тут ему навстречу, на дорожку, выскочила собака. Откуда она взялась? Фаворит – забирает в сторону, и его лошадь – переходит на галоп. Испуганная собака пулей летит под трибуны, а фаворита обходит преследователь. Все, скачка проиграна. Но преследователь, поняв, что произошло, придерживает свою лошадь. Фаворит возвращается на рысь и – финиширует первым.

– Друг Кристины, – Пе́трович решил не скрывать, что он знаком с тетей мальчика, – был тем жокеем? Который не стал давить собаку?

– Нет, он был тем самым преследователем. Это потом, когда футболисты стали выкатывать мяч за боковую при травме соперника, все стали называть это «фэйер плэй»[43]. А тогда такими словами никто не бросался. Маленький ипподром, деревянные скамейки, ставки по маленькой. Давайте выпьем.

Собеседники чокнулись.

– А когда меня стали переводить в столицу, то я узнал: там, у них в конюшнях, произошел несчастный случай. Началось с обычного дела. Лошадь стала бить копытом по стенам денника. Может, приревновала, может, еще что-то. А конюх тогда был молодой, неопытный. Он, чтобы ее успокоить, ей сразу – кормежку. Мальчишка. Лошадей надо знать. Она же поняла кормежку как похвалу, и давай вовсю по кормушке, по ведрам. Девочка была совсем молоденькой, она так могла и себя покалечить. Вот тот жокей и зашел к ней. И получил копытом по голове. О страховках тогда мало задумывались. Скамейки, они скинулись ему на операцию. Та прошла успешно. Но травма с годами дала о себе знать, – и следователь сделал характерный жест бармену.

Шнайдер поднял принесенную рюмку и поставил обратно на стол.

– Значит, Кристина, да? Тогда скажите своей Кристине, – следователь опять положил свою руку на руку аудитора, – что у них есть ма-аленький шанс.

Пе́трович с удивлением посмотрел на следователя.

– Да-да, маленький шанс есть. Давайте выпьем. Или еще пива?

Аудитору захотелось сделать Шнайдеру что-то приятное.

– Давайте это допьем, закажем пива и сыграем в бильярд.

Они катали шары в пустом зале, бармен лениво перетирал стаканы и слушал по радио какой-то репортаж. Шнайдеру удался потрясающий дуплет в угол через весь стол, он удовлетворенно крякнул и глотнул из кружки, стоявшей на столике рядом[44].

– Мы сделали дактилоскопию всех патронов в магазине и отстрелянной гильзы. Ничего. Ни одного отпечатка. В принципе, понятно. Заводская сборка магазина, в перчатках. А отстрелянную гильзу, наверное, прижгло вспышкой. Их адвокат может этим воспользоваться. Покажите отпечатки. Конечно, на суде прокурор, не мой, а тамошний, скажет, что Рамон, – тут следователь посмотрел на Пе́тровича и повторил: – Да, Рамон, он надел перчатки, чтобы дозарядить магазин. Но это же глупо. Брать пистолет руками, и только потом, при дозарядке магазина, надевать перчатки. Прокурор в ответ скажет, что Рамон брал пистолет дважды: один раз – руками, когда они его нашли в сейфе вместе с вашей знакомой, и потом второй раз – в перчатках. Чтобы дослать патрон в патронник и дозарядить магазин. А стереть первые отпечатки он мог забыть из-за своей болезни. Это снимает подозрения с вашей Кристины в сговоре, но что скажут присяжные по поводу обвинения в содействии самоубийству, когда они узнают, что она оставила ключ от сейфа на хозяйственной связке? Которая висела на кухне. И откуда ее взял мальчик. Я же вам говорю: шанс маленький.

– А почему вам не рассказать все это вашему прокурору?

– Мы живем в большом мире, который только на обложке журнала кажется устроенным. Если я расскажу об этом прокурору, то однажды меня могут обвинить в служебном преступлении – препятствии правосудию. Поэтому мне остается надеяться только на вас. Расскажите это своей Кристине.

Они закончили партию, допили пиво, взяли с вешалки пальто и пошли к