по своей вечной тяге к бережливости опять выдал кому-то оружие, которое давным-давно следовало списать на переплавку.

Макс глубоко вздохнул, прикусил губу — и промолчал. Иржи, занятый своими мыслями, не заметил душевных терзаний приятеля, а тот размышлял: «Может быть, здесь всё пойдет иначе. Своим путём. Не будет ни Белой горы, ни двадцати семи казнённых на Староместской площади. Может быть, не будет даже Тридцатилетней войны, не умрёт во Франции Генрих Четвёртый, не…». Его попытки убедить самого себя в правильности молчания были прерваны тычком в бок.

— Гляди, пан Бочак вернулся! — указал Шустал на мужчину, который только что въехал во двор через ворота для конных, верхом на низкорослой лохматой лошадке. Спрыгнув с седла, ротмистр Бочак оказался невысоким человечком с пышными усами, роскошными бакенбардами, и широченной белозубой улыбкой.

— Приветствую всех! — рявкнул он с таким энтузиазмом, что лохматый гнедой, переданный парнишке-конюху, невольно дёрнулся при звуках хозяйского голоса. — Доброго здоровьица!

— И вам не хворать, пан ротмистр, — весело откликнулся Иржи.

— А! Пан капрал! Не на дежурстве? О, новое лицо! Кто это с вами?

— Пан Максимилиан Резанов, третий ординарец командора, — представил приятеля Шустал. Макс встал с тюка с сеном и почтительно поклонился. Бочак одобрительно хмыкнул и спросил:

— С каких это пор у нас добровольцев сразу же зачисляют в ординарцы? Не сменился ли командор? Или, может, его ударили по голове, и он, вопреки своим принципам, стал оказывать протекцию?

— Никакой протекции, — усмехнулся Иржи. — Пан Резанов попал к нам согласно закону.

Улыбка ротмистра превратилась в удивлённое «О». Он снял огромный берет, украшенный пером серой цапли, вытащил из-за пазухи обшитый кружевом платок и промокнул от пота огромную лысину. Из-под высокого выпуклого лба на Максима взглянули внимательные глаза, в уголках которых уже снова собирались ироничные морщинки.

— Стало быть, иноземец? Не думал, что застану ещё одного. Всё-таки пятнадцать лет, мы и не чаяли, что кого-то занесёт в наши края.

— Мне показалось, пан ротмистр, что большинство народонаселения о таких вещах не задумывается вовсе, — сказал младший страж. Бочак снова улыбался:

— Но мы-то с вами не большинство! Может, большинство решит, что рот существует лишь для того, чтобы лопать клёцки. Так что же нам, отказаться от приятной беседы, и только жевать?

Макс удивлённо смотрел на ротмистра, потом покосился на Шустала. Иржи не выдержал и рассмеялся, Бочак тут же присоединился к нему. Максим неуверенно хихикнул.

— Добро пожаловать, сударь. Давно вы у нас?

— Недавно, пан ротмистр, всего три дня. Очень ждал вас.

— Меня⁈ — удивился человечек.

— Вы ведь обучаете фехтованию?

— Ах, вон оно что. В ваших землях это благородное искусство неизвестно?

— Известно. Но скорее как спорт. А в том виде, в каком оно необходимо здесь, у нас его не знают уже несколько столетий.

— Печально, — покачал головой ротмистр. — Как же тогда решаются вопросы чести? Хотя что это я, дуэли ведь у нас запрещены, — он хитро подмигнул Иржи. — Ну хорошо, а как тогда быть, если нужно отбиться от разбойников? Защитить свой дом? Или у вас наступила настоящая утопия?

— К сожалению, не наступила. Просто изменилось вооружение.

— Любопытно. Потом расскажете? Ну что ж, идёмте. Что вам там выдал этот старый чёрт? Мда, та ещё зубочистка. Право, если бы не пан Груба, половину этого арсенала давным-давно превратили бы обратно в чушки. Вы вообще никогда не фехтовали?

— Я взял на себя смелость показать базовые позиции, пан ротмистр, — вмешался Шустал. — Но и только.

— Стало быть, с них и начнём. Сюда, сударь. Прекрасно. Нападайте!

— А нам разве не нужно учебное оружие? Затупленное? — нерешительно поинтересовался Максим.

— Чего ради? — искренне удивился учитель. — Вы что, с затупленным собираетесь идти на пост? Кстати, вас уже посылали на дежурство?

— Посылали, — усмехнулся Иржи, заметив замешательство приятеля. — В ночь на вторник он в одиночку справился с прожорой. А минувшей ночью вместе со мной и Ульрихом уложил на кладбище Святого Креста ламию.

Глаза пана Бочака стали огромными. Он медленно перевёл взгляд с капрала на Максима, смущённо старавшегося смотреть куда угодно, только не на ротмистра.

— Может, вас, сударь, и учить не нужно?

— Нужно! — решительно выдал Макс.

— Нет и не может быть предела совершенству? Я тоже так думаю. Нападайте!

Глава 13

Как в Праге появились брамбораки

Урок у пана Бочака занял часа три. Шустал, не желая скучать в одиночестве, присоединился к занятиям, так что они то вдвоём атаковали учителя, который с шутками и подколками, но при этом чётко и предельно доходчиво, объяснял каждый удар, защиту и контратаку. То становились друг против друга, и тогда пан Бочак в основном присматривал за Максом, поправляя и подсказывая. Под конец он так их загонял, что пот уже градом катил с приятелей, тот и другой давным-давно скинули и шляпы, и дублеты, но всё равно чувствовали себя, словно в бане.

— Ничего-ничего, — приговаривал ротмистр. — Потом пригодится.

— Тяжело в учении — легко в бою, — просипел Максим, ловя ртом воздух.

— Хорошо сказано! — одобрительно отозвался Бочак.

— Это не моё. Это высказывание пана Суворова. Был у нас такой полководец.

— Зрел в корень! Что ж, судари мои, хватит на сегодня. А теперь прошу меня извинить, хотелось бы пообедать. Да и пану командору надо доложиться — формально-то я до завтра в отпуске, но скука же смертная, сидеть до утра в казарме без дела!

— Он ещё и на ночное дежурство собрался? С дороги, и после такой тренировки? — удивился Макс, провожая глазами спину ротмистра, который бодрым шагом пересекал двор кордегардии.

— Ха! Он не просто на дежурство собрался. Он будет проситься куда-нибудь, где погорячее, и если командор его не отправит в самое пекло — пан Бочак разобидится на целую неделю.

— Удивительный человек.

— Вообще-то он не совсем человек. В родословной Бочаков много кто представлен, хотя батюшка и матушка пана ротмистра, действительно, были люди.

— Может, к «Медведику»? Или к «Гусю»? — предложил Макс, но тут же спохватился:

— Или нам положено весь день сидеть в казарме? А то я как-то за всеми этими событиями так и не разобрался.

— Да нет, зачем же сидеть? Дневные караулы у моста