силы, но извести свою жертву не сразу. Кеннет явно никогда не держал в руках плеть.

Замах. Удар.

– Два, – с глухим, гортанным рычанием выплевывает слово капитан.

Ладони стискиваются в кулаки, ногти впиваются в чуть грубоватые ладони, оставляя фиолетовые лунки-полумесяцы, но она только расправляет плечи, чтобы спина была видна всем и каждому из присутствующих. Новые раны на спине жгут, кожа пульсирует и горит. Только второй удар. Моргана выдержит каждый последующий с еще большим достоинством.

Свист, рассекающий воздух.

– Три! – словно команда, словно приказ самому Кеннету.

Кровь стекает по спине, катится неприятно по ямочкам на пояснице, впитывается в атлас бриджей.

Глухой удар. Не по спине. Плеть вновь оказывается на палубе. Кеннет грубым и резким движением расталкивает держащих Моргану солдат и спешит удалиться. Но дорогу лорду преграждает мистер Спаркс, явно недовольный, что Моргана не получила всех ударов. Жалкий стервятник, жаждущий крови. О’Райли презирает таких людей, как Оливер Спаркс.

– Еще два… мы не закончили! Сэр, еще два удара… позвольте законч…

Бентлей срывается. Мужчина хватает своего агента за ворот, рывком притягивая к себе:

– Если хоть пальцем ее тронете, вздерну на палубе.

Лорд отталкивает от себя агента и торопливо уходит.

– Л-ладно, – Спаркс поправляет галстук, нервно сжимая журнал.

Моргана поднимается на ноги, подхватывая сорочку, но не спешит ее надевать. Стоя раздетой по пояс, она выкрикивает Кеннету самое резкое, что может только сказать женщина про мужчину:

– Слабак.

Глава 9. «Я хочу понимать»

Бентлей сжимает кулаки, а в горле встает неприятный ком. Да, Кеннет был свидетелем, был тем, кто подписывал или приказывал наказать, казнить. Но чтобы самому пачкать руки… Предпочитает отдавать грязную работу Спарксу, не брезгающему не то что ее выполнением, но и получением от нее своеобразного садистского удовольствия. Бентлей разворачивается, окидывая взглядом каждого из солдат. Он не может позволить выскочке дать возможность заставить матросов «Приговаривающего» и верных людей усомниться в нем. Моргана провоцирует, это ясно по ее мрачному лицу. Если бы ярость была чем-то наподобие раскаленного металла, то вены О’Райли бы вспухли. Беспрецедентно, как ей удается держаться. Унизительно, как самому Бентлею приходится прогибаться.

– Прошу.

Кеннет указывает ладонью. И она проходит с такой гордостью, что можно позавидовать. Люди Кеннета держат ее, но самому Бентлею кажется – она будет уверенно стоять и без них. В крепкой, но все же женской фигуре есть то, чего не хватало ему самому когда-то, – статусность. Если королева встает на колени, то делает это с высоко поднятой головой. Моргана похожа на королеву. Кеннет молча берет плеть в руки, рассматривает ее. Надо же, раньше он никогда так близко не видел «капитанскую дочку», особенно у себя в руках. Большим пальцем обводит по оплетке.

– Пять ударов плетью…

Лорд делает несколько шагов ближе, замах, мгновение мужчина мешкает… хлесткий удар. Он сам это делает? Внутри что-то неприятно сжимается. Он слышит этот удар извне, кажется, будто испытывает на собственной шкуре.

Удар.

Так чувствуют себя палачи, одним движением руки способные принести столько боли? Рука дрожит, Кеннет сильнее сжимает рукоять, чувствует, как что-то теплое стекает по ладони. То его кровь, порез от… видимо, чего-то острого. А ей хоть бы что.

Замах.

Глаза не могут оторваться от спины Морганы, испещренной целым рисунком из старых шрамов, Кеннет будто добавляет на картину новые мазки. Художник из него паршивый.

Удар.

Раскрасневшаяся вспоротая кожа. Лорд больше не в состоянии исполнить собственный приговор. С гневом он бросает плеть подальше от себя, словно это раскаленный железный прут. Он приходит в ярость, лично отталкивая от Морганы солдат. Что за мужчина станет держать девушку? Тем более так… И по его жестокому приказу.

Бентлей смотрит на то, как по спине Морганы стекают капли крови. Он уже было тянется к ней, чтобы помочь встать, но в момент отдергивает руку. Ладонь дрожит, с кулака капает теплая жидкость. На пути Спаркс, которому мало добычи, мало кровавых страданий, нужно больше и больше, чтобы весь мир утонул в крови, захлебнулся ею, тогда он будет глодать подгнившее мясо с костей, отрывать его ошметки, поглощая даже не вилкой – руками.

Не хватает лишь одного последнего слова.

– Слабак.

Он слышит. Хорошо слышит. И это больнее, чем режущий слух звук плети. Мужчина на секунду останавливается. Чувства, заставившие его уничтожить корабль Эдварда Айртона, сначала переросли в сожаление, но Моргана заставляет их стать новой волной гнева. И он не будет его подавлять. Чаша наполнена до краев. Последняя капля. Столы перевернуты, на пол со звоном летит равновесие.

Уже на палубе «Приговаривающего» ладонью он останавливает офицера, будто по привычке сжимает галстук на шее подчиненного, не смотря даже в глаза. Когда-то он был другим – холодным, амбициозным, просто расчетливым и высокомерным, подобно многим молодым людям, добившимся хоть чего-то в короткий срок, однако все переменилось, он стал мощью, с которой заставил считаться всех, кроме какой-то самодовольной ирландской сумасшедшей девицы, подрывающей его авторитет не просто выходками, а одним видом.

Слабак.

– Командор Лоусон. Когда мы найдем Сферу… я желаю, чтобы «Авантюра» пошла на дно. Вместе с ней. – Кеннет поправляет чужой галстук, пачкая тот кровью. – Приведите себя в порядок.

Лорд Ост-Индской торговой компании направляется к каюте, с треском захлопывая дверь за собой.

Бентлей окидывает помещение взглядом. То, что произошло сегодня, будет иметь последствия. Для Кеннета в особенности. Даже угроза со стороны О’Райли не так страшна, как скребущее чувство вины. Злость и вина.

Можно сколько угодно успокаивать себя тем, что он всего лишь наказал взбунтовавшегося подчиненного. Но она женщина… И это многое меняет, ставит его в неудобное и крайне щекотливое положение. Мужья бьют своих жен, отцы – дочерей. Но Моргана ему не супруга и не дочь, а принцип не поднимать на женщину руку только что был нарушен.

Вместо чая Кеннет сразу решает начать с бренди. Опустошает стакан. Еще. Он наконец замечает рану:

– Проклятье…

* * *

До самого вечера Кеннет сидит над письмами и книгами. Вновь и вновь переписывает цифры, пересматривает и перепроверяет счета с накладными. Не столько чтобы убедиться в их правильности, сколько чтобы забыть о произошедшем. Ничто так хорошо не отвлекает, как работа и складывание чисел. Математика главенствует над всеми науками, она приводит ум в порядок. Нормализует, систематизирует, заставляет сконцентрироваться над тем, что под носом, а не в мыслях.

К часу ночи Кеннет поднимается из кресла. Открывает окно нараспашку, чтобы избавиться от духоты в каюте. Лорд предпочитает спать в прохладе. Он разворачивается, подходит к небольшому столику, чтобы снять с хрустального графина аккуратную крышку и положить ее рядом.

– Знаете, что случилось с Эттвудом? Помните, что я делаю с теми, кто посмел пытать меня? – ее тихий голос издевательски медленный. И волосы на затылке Кеннета шевелятся, а мурашки проходятся вдоль позвоночника. Окно. Моргана проскользнула подобно тени. Сколько времени