Погас зари пожар багряный,

Уж ночь застыла у окна.

Ты все еще не спишь, Светлана?

Мешает, может быть, луна?

<…>

Расти, учись, мечтай об этом,

Гордись — в Советской ты стране.

Ты будешь на других планетах,

Уж не устроит на луне[87].

Приведу и фрагменты из стихотворений, которые в 1962 году Сергей Довлатов, несший армейскую службу в Коми АССР, посвящал своей подруге и возлюбленной Светлане Меньшиковой. Девушка эта была студенткой биологического факультета в Сыктывкаре и чемпионкой Коми АССР по нескольким видам спорта.

В быту ее звали Лялькой, но в стихотворных набросках будущего известного прозаика она всегда фигурирует под своим поэтическим именем Светлана:

Немало есть дорог, их сосчитать нельзя,

Как, например, в тайге число тропинок лисьих,

Светлана! Я вернусь, когда осенний сад

В аллеях заглушит шаги шуршаньем листьев.

Не будем говорить, кому из нас трудней.

Часы пробили семь. Уже пора идти мне.

Лишь иней на губах от варежки твоей,

И в жизни у меня нет ничего интимней [114, 66].

Я приду со службы, сапоги разую,

Положу бумаги лист перед собой

— Не мешай мне Ванька, видишь я рисую

Домик кривобокий с красною трубой

<…>

Если на закате или утром ранним

Я раскину руки упаду в траву

Ты картинку эту отошли Светлане,

Домик кривобокий, красную трубу [114, 76].

Это, наконец, и многочисленные стихотворения о девочках Светланах и Светах тогдашнего бытописателя детской жизни Агнии Барто, как, например, ее стихотворение 1952 года «Выборы», поэма 1953 года «Младший брат», поэма 1958 года «Краснокожие», кинорассказ 1963 года «10 000 мальчиков» и др. Однако вряд ли у Барто Светланы и Светы, встречающиеся в общем потоке других широко употребительных имен, несут какую-либо особую художественную нагрузку. Скорее всего, они вписываются в реальную антропонимическую картину времени, которую Барто старательно стремилась отразить в своем «эпосе»: в жизни появилось много Светлан, имя стало повседневным, поэтому оно встречается и в ее стихах. Очевидно, что «литература создает в умах читателей свое пространство личных имен, которое может и не совпадать с их объективной социальной расстановкой в обществе» [360, 266], однако не видеть прямой зависимости между именами литературных персонажей и реальными антропонимическими процессами, происходящими в обществе, тоже было бы неверно.

«Розовые розы Светке Соколовой»

Поколение Светлан, родившихся в конце 1930‐х годов, пошло в школу как раз после окончания войны, и тогда вдруг оказалось, что почти в каждом классе (по преимуществу в городских школах) есть хоть одна Светлана. Частотность этого имени продолжает и дальше активно идти по возрастающей: в 1950‐е годы оно выбивается в первую десятку, а в 1960‐е достигает пика своей популярности, войдя в первую пятерку самых употребительных женских имен (наряду с Ольгой, Натальей, Татьяной и Еленой) [см.: 316, 80–81, 87; 45, 42]. Если в 1932 году в Автозаводском районе города Горького «лишь одна семья назвала свою дочь именем Светлана», то в 1967‐м имя это уже стояло на втором месте; его частотность увеличилась в 100 раз [см.: 219, 106–110]. Согласно опросу, проведенному в пяти городах Брянской области в 1967 году, из 18 употребленных женских имен наиболее распространенными оказались Елена, Светлана и Татьяна [см.: 34, 23]. В Пензе в 1968 году Светлана заняла первое место: 13,2 % рожденных в этом году девочек были названы Светланами [см.: 43, 101–103]. Это был поразительный рывок, совершенный новым именем, вошедшим в жизнь в послереволюционные годы. Другого такого примера в истории русской антропонимики нет.

Сменялись героини и персонажи, по которым девочки назывались Светланами, но имя оставалось, почти катастрофически увеличивая количество окружавших нас Светлан. По прошествии двадцати-тридцати лет воспоминания о школьных Светланах начинают ностальгически всплывать в текстах песен и стихотворений, как, например, в песне (супермегахите 1988 года, как ее называют) «Розовые розы», которая входила в репертуар группы «Веселые ребята»:

У Светки Соколовой день рожденья,

Ей сегодня тридцать лет.

Я несу в подарок поздравленье

И красивый розовый букет.

И далее в припеве:

Розовые розы Светке Соколовой,

Светке Соколовой, однокласснице моей.

Розовые розы я дарю ей снова

В память наших школьных,

В память наших школьных дней [389].

Освободившись в конце концов от всех связанных с ним ассоциаций, имя Светлана становится просто именем, хорошо звучащим и милым многим родителям. Благодаря своей основной смысловой составляющей (корню свет) оно ощущалось (иногда подспудно) как имя обережное, которое может защитить новорожденную, оградив ее от жизненных невзгод, и гарантировать ей благополучную жизнь. Несмотря на то, что «степень актуальности представлений о магических свойствах имени» в этот период была невысока, «магия имени» играла (и продолжает играть) немаловажную роль в процессе имянаречения [см.: 32, 22]. Информантки Светланы не раз говорили мне: «Родители чувствовали, что это „хорошее“ имя»; «Чувствовалось, что „хорошее“ имя»; «Папа захотел назвать „хорошим“ именем»; «Старались дать имя, которое давало бы положительный толчок человеку».

Возражать против наречения девочек Светланами могли только бабушки и дедушки, но они далеко не всегда имели в семье решающий голос. По словам одной из Светлан (1981 г. рожд.), ее дед-священник (1922 г. рожд.) не желал, чтобы внучку назвали этим именем, потому что имени Светлана нет в святцах. И все-таки девочку назвали Светланой. Создается впечатление, что преимущественно отрицательное отношение старшего поколения к имени Светлана объясняется восприятием его как имени «ненастоящего», а потому — «некачественного». (Вспомним хотя бы реакцию бабушки Светланы Шенбрунн на имя внучки, о чем я писала в главе II.) Впрочем, иногда случалось и наоборот. Так, Светлана 1968 года рождения названа была как раз по настоянию деда — мать хотела назвать дочку Ольгой. Возможно, что дед, молодость которого пришлась на послереволюционные годы, имя Светлана ощущал как «новое», как имя «идеологического звучания», отсюда и положительное отношение к нему.

Вполне объяснимо, что при наречении девочек Светланами нередко играла роль либо светловолосость новорожденных, либо желание родителей иметь светловолосую, «беленькую» дочку. Одну мою информантку (1951 г. рожд.) назвали Светланой потому, что «у нее были белые волосы»; мать другой Светланы (1976 г. рожд.) ждала «светленькую девочку», она и «родилась светленькой (и сейчас светлая)»; третья Светлана (1979 г. рожд.) получила свое имя за то, что родилась «светленькой и маленькой»; еще