Девушка задумалась и на мгновение остановилась. Она должна была признать, что Марк Ферроу — превосходный оратор. Его голос был мощным, в нем чувствовались спокойствие и убежденность.

Марк говорил умно, и его слова шли от сердца. И держался он так, что сумел привлечь к себе внимание толпы.

Может быть, он действительно достойный человек, а не сын-бездельник богатого лорда.

Элли так глубоко погрузилась в свои мысли, что ни разу не оглянулась назад. Ей даже не пришло на ум, что кто-то может выслеживать ее.

Завернув за угол, Элли увидела почтовое отделение. Она накинула на голову капюшон своего плаща, вошла внутрь и встала в очередь. Через какое-то время девушка наконец оказалась перед окошком, отдала почтовому служащему сложенное в несколько раз письмо, которое вынула из кармана, заплатила за его отправку и спросила, есть ли письма для Оливии Коттедж. Служащий подал ей конверт. Элли поблагодарила его и торопливо ушла.

Увидев пустую нишу перед дверью, на которой висело объявление, что скоро здесь откроется магазин «Мадам Ледево. Изящные французские выкройки», она остановилась, разорвала конверт и с благоговением посмотрела на банковский чек, лежавший внутри. Сумма была далеко не крупная, но Элли была в восторге. Газета напечатала две работы А. Анонимуса. И заплатила за это. На минуту девушка позволила себе насладиться чувством победы.

А потом она вдруг вздрогнула от испуга и взглянула на свои часики-кулон. Сердце словно оборвалось у нее в груди. Она отсутствовала на выставке дольше, чем рассчитывала. Девушка поспешила обратно в музей. И снова она ни разу не догадалась оглянуться назад.

После чая Йен и Марк поменялись местами.

В это утро Элеонора Брендон, судя по всему, была в здравом уме. Но казалось, что вся жизненная сила и все чувства вытекли из нее. Она почти ничего не ела и лишь сделала маленький глоток чая.

— Элеонора, — ласково заговорил Марк, — не могли бы вы сказать нам что-нибудь, что могло бы нам как-то помочь в расследовании?

Его слова доходили до нее словно издалека. Элеонора с трудом сосредоточила внимание на своем собеседнике и улыбнулась, но улыбка была мрачная.

— Я уже много раз повторяла свой рассказ.

Марк пожал плечами:

— Я умею хорошо слушать. Это необходимо, чтобы сложить вместе куски головоломки.

— Понимаю, — ответила вдова, недоверчиво изучая его взглядом.

Вдруг она улыбнулась:

— Меня спрашивали, ладила ли я с мужем. Можете вы поверить в такое?

— Я боюсь, что многие супруги умерли той смертью, которая им выпала, из-за того, что любовь и ненависть тесно связаны.

— Вы думаете, я могла бы это сделать?

— Нет, — ответил Марк.

— Я вас понимаю. Тогда не хотите ли вы спросить меня, были ли у Жиля враги? Разумеется, были. Богатые и могущественные враги, которых защищала королевская власть.

— Элеонора, у вас нет оснований предполагать такое, — спокойно сказал Марк.

Вдова рассмеялась сухим, хриплым смехом:

— Думаю ли я, что Виктория сама спрыгнула с трона и перерезала горло моему мужу? Нет. Думаю ли я, что она хотела его смерти? Да. Конечно, королевская семья хотела, чтобы он умер. И разве все в этой семье такие уж благородные и благочестивые люди? Нет. — Вдруг она наклонилась вперед. — Вы молоды и, может быть, плохо помните убийства, которые совершил потрошитель. Тогда ходили слухи, что принц Альберт имеет какое-то отношение к ним. Будто бы это был хитрый план, придуманный, чтобы не дать народу узнать, что принц женат на женщине из народа и притом католичке. Как можно было выручить принца из такой ситуации? Убить эту несчастную женщину и еще несколько проституток, чтобы все выглядело делом рук сумасшедшего. Какая умная мысль!

— Элеонора, все знают эту историю, но она неправдоподобна. Женщина с которой, как предполагают, принц был в связи, действительно была католичкой. Но она не была проституткой. Она работала в швейной мастерской.

Элеонора нетерпеливо взмахнула рукой:

— Все они начинают с приличной работы в Ист-Энде. А потом становятся проститутками. Превращаются в отвратительных грязных старух, которых ничто не интересует, кроме джина.

— Но потрошитель убивал старых проституток, а не работниц низкого происхождения.

— Мери Келли не была старой. Она была молодой и, как говорили, еще красивой.

— И несомненно, была проституткой.

— Я думаю, полиция тогда знала, кто был убийцей, — твердо заявила Элеонора. — И точно так же полицейские знают, кто совершает нынешние убийства.

— Элеонора!

— Вы не убедите меня, что мой муж убит не королевской властью.

Марк откинулся на спинку стула и с грустью подумал, что эта женщина, как только у нее хватит сил выходить из дома, разнесет повсюду свои обвинения. Он твердо верил, что каждый человек имеет право на собственное мнение, но…

— Элеонора, вы не учитываете того факта, что смерть вашего мужа сделала его мучеником для его единомышленников? — сказал он и тихо добавил: — Вы ведь знаете, что полиция должна проверить все возможности, даже… — Он не договорил и взглянул на вдову.

Элеонора изумленно посмотрела на него.

— Я под подозрением? — спросила она. — Но… меня же здесь не было!

— Полиция опросила вашу сестру. Все алиби необходимо проверять.

Выражение ее лица стало жестким.

— Мы с сестрой не ладим, но я знаю, что она не будет лгать. Я была с ней.

— Да, она подтвердила, что вы были в ее доме.

— Она не была этому рада. И я никогда бы не пошла к ней, если бы…

— Если бы ваш муж не захотел, чтобы вы ушли из дома.

Элеонора покраснела, вскинула голову и заявила:

— Вам не понять такого гениального человека, как мой муж!

— Элеонора, мне тяжело говорить плохое о человеке, которого вы потеряли так недавно. Но вместе с гениальностью в нем была и жестокость. И я думаю, что вы это знаете.

Вдова отвернулась. Марк был уверен, что она покраснела.

— Элеонора, где вы храните свои ключи от этого дома? — поинтересовался он.

Она нахмурилась:

— Где я… Иногда они лежат в моей сумочке, а иногда на туалетном столике в моей спальне.

— Спальня у вас общая с мужем? — спокойно спросил Марк.

Ее лицо снова порозовело.

— У меня была своя спальня, у него своя. Так бывает во многих семьях. Жиль часто работал до поздней ночи. Ему была нужна возможность ходить по дому, не беспокоя меня.

— Значит, бывали моменты, когда любой человек, находившийся в доме, мог иметь доступ к вашим ключам?