— Потом выяснилось, что Дан планирует сотрудничать с нашей компанией. Мы обсуждали его договор, и после он пригласил меня на открытие своего ресторана. Не только меня, — поправляюсь я. — Ещё нашего генерального директора и его заместителя.

Мама с подозрением щурится.

— У него есть ресторан? 

— И ещё картинг-клуб, — улыбаюсь я, вдруг вспомнив лицо Дана, когда он это говорил. — И бар.

— Ох, Таня, — вздыхает мама и снова берётся за чашку. — Наивная ты моя. Думаешь, миллионера охомутала? У него таких, как ты, ведро и ещё пяток. Не надо, пожалуйста, в облаках витать. Ищи себе нормального парня. Пусть небогатого, пусть не красавца, но с которым можно семью построить. Этот тобой просто попользуется и выкинет.

— Вот прямо так сразу и выкинет? — с тихим смешком переспрашиваю я, хотя и сама всё прекрасно понимаю. Просто сейчас меньше всего хочется слышать правду.

— А зачем ты ему, Танюш? Если он любую может получить.

Я не могу смотреть на маму. Вообще никуда не могу смотреть, кроме своих стиснутых в кулаки пальцев. Глаза печёт. Знаю, что она волнуется за меня и хочет как лучше, но почему-то лучше мне не становится, а становится больно. Даже не видя Дана, она считает, что у меня нет ни единого шанса до него дотянуть. 

— Надо ехать. — Я резко встаю и отвожу глаза, чтобы мама не успела прочесть в них, как сильно меня уязвила. Раньше подобные фразы не задевали. Я притёрлась к ним, перестала замечать, а сейчас… Новый мир снял с меня привычную защиту, и теперь я будто живу без кожи. Больно всё.

— Снова убегаешь? — спрашивает мама разочарованно и встревоженно. — Дела какие-то?

Она не понимает. Мама — мой единственный настоящий дом, но она абсолютно меня не понимает. Даже не замечает, как ранит своей заботой. 

— Да, дела, — бормочу я по пути в коридор. — Позвоню позже.

— В воскресенье приедешь?

Я хватаю с комода сумки и мотаю головой.

— Не приеду. Не нужно меня ни с кем знакомить.

На ощупь, не глядя, обнимаю маму и обещаю позвонить ей, когда доберусь до дома. 

Подъездная прохлада даёт разгоряченному лицу облегчение. Я несусь по ступенькам, одержимая лишь одной мыслью — поскорее оказаться на улице. В визите к маме определённо есть ростки исцеления. Иногда лучше одной. Даже пустая квартира не представляется таким уж депрессивным местом. Может, набрать Василину? Да нет, неудобно. Хватит хвататься за её подол. Она, в конце концов, не виновата, что, кроме неё, у меня больше нет друзей.

На улице я ещё долго просто стою на месте. Разглядываю темнеющее вечернее небо и глубоко дышу. Вокруг простирается огромный мир с миллиардами людей в нём, среди которых нет ни одного по-настоящему близкого мне человека. Как так получилось? И есть ли возможность это исправить?

Я запускаю руку в сумку и извлекаю оттуда телефон. Нужно вызвать такси. 

Оказывается, отчаяние — яркий стимул. Отчаяние — это ощущение, что хуже просто некуда, а значит, ты уже ничего не можешь испортить. Именно этой мыслью я руководствуюсь, когда решаюсь написать Дану.

«Привет. Надеюсь, не отвлекаю. Просто захотелось узнать, как у тебя дела».

Прикусив губу, с колотящимся сердцем разглядываю одинокую скамейку, приютившуюся неподалёку от подъездной двери. Написать СМС — это не преступление. А если Дан не ответит, я наконец перестану витать в облаках и пойму, что это всё… Всё — в смысле нужно перестать выдумывать то, чего нет, и каждый раз, проходя мимо приёмной, крутить головой по сторонам. Ничего, как-нибудь справлюсь. Ведь прожила же как-то двадцать четыре года.

Дзинь!

«Приятно, что ты думаешь обо мне даже в нерабочее время. Мои дела хорошо. Чем занимаешься ты?»

— Вам повторить? — с вежливой улыбкой интересуется девушка-официантка, указывая на опустевшую чашку. 

— Нет, спасибо, — отказываюсь я, мотнув для верности головой. — Наверное, можно принести счёт.

Девушка уходит, а я, похрустев пальцами от волнения, снова перевожу взгляд в окно. От былой тоскливости и потерянности не осталось и следа, а под кожей искрит настоящее электричество. Хочется приложить ладонь к груди, чтобы хоть немного унять его непрекращающуюся вибрацию.

Издав глубокий нервный вдох, разблокирую телефон и в очередной раз смотрю на экран с развёрнутым на нём сообщением. Просто чтобы убедиться, что я ничего себе не выдумала. 

«Дождись меня в каком-нибудь кафе. Прогуляемся».

Дан. Вот так легко согласился приехать и провести со мной время. 

Волнение достигает пика, когда в окно кофейни ударяют голубоватые лучи автомобильных фар и на парковку, переливаясь глянцевыми боками, закатывается длинный чёрный седан. Сомнений нет. Чудо случилось, хотя за двадцать минут, проведённых здесь, я успела придумать массу причин, по которым Дан не сможет приехать. Просто чтобы не слишком разочаровываться. 

Перевожу взгляд за стойку, где обслуживающая меня официантка непринуждённо кокетничает со светловолосым бариста и совсем не торопится принести обещанный счёт, и взмахиваю рукой. Ну что за отношение к посетителям? В зале ведь никого, кроме меня, нет. Просто дайте расплатиться и можете хоть венский вальс между столами танцевать.

Девушка ловит мой взгляд и, опомнившись, сосредотачивается на кассовом аппарате. В этот же момент хлопает дверь и внутрь заходит Дан. 

Ну что это за реакция у меня такая? Сердце при виде него съёживается и потом так резко расправляется, что в груди становится тесно. Разве можно так реагировать на живого человека? Вот это дребезжание под рёбрами, растущий восторг вкупе с фанатичным любованием чужой внешностью и безграничная радость — разве не перебор? 

Дан оглядывается по сторонам и, заметив меня, с улыбкой идёт навстречу. 

«Пожалуйста, Таня, будь умницей и не веди себя как тогда, в офисе, — беззвучно заклинаю я себя по мере его приближения. — Смотри прямо, не смущайся». 

Господи, почему я не додумалась спросить, есть ли в этом кафе шампанское? Вот что нужно было пить, а не этот прогорклый дрянной кофе. 

— Привет. — Машинально растираю предплечья, чтобы было чем занять руки, и тоже улыбаюсь. — Сразу нашёл меня, или пришлось поплутать? 

Нет, это не импровизация, а заведомо заготовленный вопрос. И да, это лучшее из того, что я смогла придумать.

— Ты ведь сбросила мне координаты, а они редко ошибаются. — Дан кивает на мою чашку и приподнимает брови: — Кофе так поздно? А что там с режимами сна?

— Пожалуйста. — Подоспевшая официантка услужливо кладёт счёт на стол и стреляет глазами в Дана.

Я сквозь землю готова провалиться, когда он, опережая меня, заглядывает внутрь потрёпанной коричневой папочки, опускает ладонь в карман и затем вкладывает в папку купюру, вчетверо превышающую стоимость чашки кофе. Хотела ведь заплатить раньше. Просто кто-то ставит флирт выше рабочих обязанностей.