переходим к моему любимому знаку препинания… к этим трем могущественным точкам, знакам судьбы, напряженного ожидания или непристойного предложения, намекающим на то, что остается несказанным или недосказанным. Если вы считаете, что восклицательный – знак с плохой репутацией, то готовьтесь к встрече с настоящим предметом ненависти всех педантов.

Немецкий философ и критик Теодор Адорно, который очень ревностно относился к пунктуации и считал, что точка с запятой похожа на вислый ус, был весьма строг к многоточиям и считал их признаком небрежного письма, халтуры, «предполагающим, что горе-журналист не взял на себя труд додумать мысли и ассоциации, или что их у него попросту нет и теперь типографика вынуждена их симулировать».

Многие критики усматривают в многоточиях склонность к коммерческой, шаблонной манере письма, ленивый способ выразить что-то волнующее, или пугающее, или судьбоносное (та-да-да-дам!), или когда в старомодных любовных романах с помощью многоточия хотят намекнуть, что пара намерена предаться любовным утехам, но пусть читатель сам вообразит, как все там обстояло. В книге Eats, Shoots and Leaves Линн Трасс[167] цитирует скетч Питера Кука и Дадли Мура, в котором они признаются, что до сих пор, видя в тексте многоточие, «испытывают неловкость».

Умберто Эко именовал многоточия «бледной немочью», а Елена Ферранте недавно написала, что решила вообще обходиться без многоточий, поскольку ничто, ни в жизни, ни в литературе, не должно оставаться недосказанным (хотя и допускает, что визуально и в переносном смысле они привлекательны, как «торчащие из воды камни, прыгая по которым можно перебраться через ручей, не замочив ног»).

Я думала, что Трасс примется палить по многоточиям изо всех орудий, однако она на удивление к ним терпима, правда, оговаривает, что их можно использовать только в следующих случаях:

Для указания на то, что в цитате пропущены какие-то слова.

Чтобы закончить пассаж на интригующей ноте (что касается «интригующей ноты», то она считает, что это «отличный способ заканчивать все на свете»).

Я, конечно, будучи бесстрашным рубщиком цитат, согласна с ней по первому пункту, а уж тем, что она одобряет многоточия в конце предложений, особенно довольна. Когда пишешь блербы для определенного рода книг – триллеров, шпионских романов, ужастиков, – это сокращение очень удобно, оно интригует, вызывает любопытство, даже вопреки намерению. Достаточно глянуть на шкаф с книгами Лена Дейтона в нашем доме: блербы к половине из них заканчиваются многоточием, и каждому понятно почему.

Эти таинственные точки можно видеть на первых обложках большинства триллеров:

Не стоит недооценивать женщину, которой нечего терять…

Далекий остров. Приглашение умереть за…

Вы полагаете, что вы в безопасности, но что, если… за вами кто-то наблюдает!

В художественной литературе эти три точечки встречаются гораздо реже, но все же порой попадаются, при этом в самых неожиданных местах, вроде блерба на обложке сатирического романа «Какое надувательство!» Джонатана Коу[168] о пришедшем в упадок аристократическом семействе. Блерб заканчивается следующим образом: «И как только незадачливый биограф отправляется по следам жадности, коррупции и аморальных поступков семейства Уиншоу, для них наступает возмездие…» А вкупе с восклицательным знаком в названии (книга – настоящий кладезь знаков препинания!) это многоточие – словно ироничный намек на комедийный ужастик, снятый по ее мотивам. Или, может, копирайтер хотел создать напряжение…

Налет театральности присутствует и в блербах к книгам Анджелы Картер: «Из логова фантастического и сказочного, из области бессознательного…»; «Вкусите запретный плод хаоса…»; «Кто она, Софи Февверс, любимица европейских столиц, полуженщина-полулебедь… Или это все фальшивка?»

Вы можете возразить, что во всех примерах – как коммерческой, так и «серьезной» литературы – многоточия совершенно не обязательны, и, скорее всего, будете правы. Эти предложения вполне могли бы обойтись и без них. Но, как сказал Стивен Фрай в ответ на критику – мол, он вполне мог бы обойтись без бранных слов, поскольку в них «нет необходимости»: «Необходимости в этих цветных носках нет. Как и в том, чтобы здесь лежали вот эти подушки. Но хоть кто-нибудь взял да и написал: “Я был шокирован, увидев здесь эти подушки. Они что, так уж необходимы”? Так ведь нет же. То, в чем нет необходимости, и делает жизнь такой интересной».

Другими словами: почему бы, черт возьми, не украшать свою прозу такими волнующими милыми многоточиями? В писательском деле все, что доставляет удовольствие, хорошо и правильно.

А теперь преклоним колена пред богиней пунктуации. Все писатели, которых я уже цитировала, чистой воды любители по сравнению с признанным мастером этой формы, которая возвела многоточия до уровня искусства. Это Колин Руни[169].

Случилось это в октябре 2019 года, когда она опубликовала в Twitter результаты расследования того, кто слил ее частные посты в соцсетях в газету Sun:

Теперь я знаю, с чьего аккаунта это все исходило.

Я сохранила и сделала скриншоты всех историй, и по ним видно, кто именно их читал. Это был один и тот же человек.

И это аккаунт……… Ребеки Варди!

Это заявление не только вызвало бурю в средствах массовой информации и подарило Колин прозвище «Вагата Кристи», но и продемонстрировало всем, что многоточие способно создать ситуацию куда более волнующую, чем свисток судьи и жест, означающий пенальти. Да, не одна, не три, но ДЕВЯТЬ точек подряд. И когда она колотила по клавише, она прекрасно понимала, в чем сила этого знака. Феноменально, Колин… Салютую тебе!

Сделайте мне смешно

Не говори мне: “Это восхитительно” – заставь меня сказать: “Это восхитительно”, когда я прочту описание.

К. С. Льюис

Полностью согласна, Клайв. Показывай, не рассказывай. Эти слова, фигурально выражаясь (а может, и буквально), вытатуированы на груди любого писателя или копирайтера. Они – квинтэссенция того, как создаются персонажи, то есть смысл в том, что показывать характер надо через поступки или диалоги, а не выкладывая «предысторию» или информацию, подобно тому, как докладывает ее Бэзил Разоблачитель в фильмах про Остина Пауэрса. Джеймс Болдуин говорил: «Не описывай это, покажи это. Вот чему я пытаюсь учить молодых писателей. Не описывай пурпурный закат, заставь меня увидеть, что он пурпурный».

Что касается блербов, то правило «покажи, а не расскажи» вообще святое. Если вы хотите, чтобы читатель решил, что книга захватывающая и сенсационная, покажите это на примерах, на имеющихся в ней мыслях или рассуждениях. Хотите читателя испугать – так пользуйтесь языком, ритмом, чтобы нагнетать напряжение и страх. И, что важнее всего, если хотите, чтобы читатель решил, что книга забавная, то, ради бога, вставьте в свой блерб шутки, заставьте его засмеяться, а не тратьте слова впустую на описание того, насколько