в Кенте через две тысячи лет после ядерной катастрофы, и написана книга на ломаном эстуарном английском[160], том языке, который только и помнят искалеченные обитатели выморочных земель – язык этот что-то вроде призрака навсегда погибшей культуры. Читать книгу непросто. Я считаю, что начинать блерб со странного языка, на котором написан роман, как это сделало издательство Bloomsbury, – самое правильное решение, потому что таким образом мы сразу попадаем в ее мир и слышим голос Уокера.

Этот блерб скорее показывает, чем рассказывает. Мне это не всегда по душе, но в этом случае все сделано отлично. Прилагательные неожиданные и тщательно подобранные: книга – опасная? Отсылка к языку, на котором не пишут, к древней устной традиции именно в той степени сильна и загадочна, чтобы стало понятно: книга важная, но не пижонская. А в самом конце блерба вы оказываетесь в конце ядерного пути. Рекламный текст похож на сонет, безысходный и депрессивный. Все завершается гнетущей нотой, и дело сделано. Да, книга явно не для всех, но если вы – почитатель мрачных и тревожных антиутопий, вы точно ее полюбите.

Блерб № 3

«Песнь льда и пламени. Книга 1. Игра престолов» Джорджа Мартина

Такая книга хоть где-нибудь да должна была появиться, разве не так? Признаюсь, целиком я не читала все книги «Игры престолов» (по телику, конечно, видела). Но первую все-таки осилила, и блербы к ней – настоящее совершенство. Они написаны возвышенным, но зловещим языком самих книг и телесериала. Интригующими деталями они завлекают читателя в свой мир (зима длиной в жизнь? Железный трон?), а заканчиваются обещанием волнения и возбуждения, которое предстоит испытать читателю. И, что самое важное, всего лишь несколькими словами внушается мысль о богатстве и щедром вознаграждении – очень мудрый прием, благодаря которому в ограниченном пространстве умещается целый мир:

«Играя в престолы, можно только победить или погибнуть. Середины не бывает».

«Лето длиной в десять лет. Зима длиной в жизнь. Борьба за Железный Трон начата».

«Короли и королевы, рыцари и предатели, лжецы, лорды и люди чести… В “Игру престолов” сразятся все».

Услышьте эти величественные струны и представьте вращающуюся золотую астролябию.

Работая, я часто вспоминаю эти блербы, их свет и тень, их мелодику и ритм, даже если мне надо писать рекламный текст для увесистого исторического труда или научной книги. Потому что эти принципы универсальны. Захвати внимание – и удерживай его. Заставь что-то почувствовать. Не ленись, выбирая слова. И что бы ты ни писал, всегда помни о крепкой концовке.

Гегель едет в Голливуд

Что такое питч

Противоположности – судя по тому, что говорит наука, философия и популярная в 1980-х поп-певица Пола Абдул[161], – притягиваются. Или, как говорил Карл Юнг, «если нет напряжения между противоположностями, энергия отсутствует». Это напряжение лежит в основе написания питча, который лежит в основе написания любого хорошего блерба.

Голливудский питч или, как его иногда называют, лифтовый питч – то есть умение продать идею сценария за то время, сколько занимает поездка в лифте, – вызывает в нежных душах издательских работников настоящий ужас, однако это жизненно важное умение[162]. Один известный литературный агент говорил, что не возьмет нового клиента, если тот не в состоянии изложить идею своего произведения, или провести питчинг, в двенадцати или менее словах. Каждый фильм, телесериал или книга могут быть изложены в виде питча. Если помните, романистка Элизабет Бьюкен называла такое краткое изложение «спинным хребтом» книги. Оно заставляет нас думать о том, что на самом деле важно, о сути сюжета или идеи, и для этого требуется определить, в чем противоположность, противостояние. Что рождает напряжение, в чем суть конфликта, от чего мурашки бегут по коже? Столкновение каких элементов высекает искру интереса и цепляет нас?

Я намерена теперь обратиться к диалектике Гегеля, но прошу вас сильно не пугаться. Это всего лишь разработанная немецким философом девятнадцатого века теория противоречия. У вас имеется тезис, или идея, которая вступает в противоречие с антитезой, или противоположной идеей, что ведет к возникновению синтеза, то есть чего-то нового. И такое происходит постоянно. Именно таков алгоритм нашего существования как человеческих существ – мы все время меняемся, нас все время что-то меняет, – следовательно, именно это должно лежать в основе всех историй, которые мы рассказываем. Или, как говорил драматург Дэвид Мамет: «Теза, антитеза, синтез: мальчик встречает девочку, мальчик теряет девочку, мальчик снова обретает девочку – акт первый, акт второй, акт третий».

Сценарист Крэйг Мэйзин, на счету которого удостоенный наград сериал «Чернобыль», большой мастак по части гегелевской диалектики. Он объясняет, что она значит в применении к процессу написания сценария: «Это постоянные изменения. Каждая сцена начинается с какой-то истины, потом что-то происходит. И в конце сцены возникает новая истина, и поехали, поехали, поехали». Конечная цель, говорит он, «нарушение равновесия». Должна образоваться точка, в которой возникает противоречие, предмет разногласий, спора, поиска доказательств. «Мужчины и женщины не могут быть просто друзьями. Лучше смерть, чем жизнь в рабстве. Жизнь прекрасна, даже если кругом сплошной кошмар. Если верить в собственное величие, станешь великим. Любишь – отпусти. Вот все это и требует доказательств».

Вот все это и есть питчи, и я готова поспорить, что вы узнали фильмы, о которых он говорит. Лучшие голливудские питчи как раз и воплощают эту идею противопоставления или контраста. Мой список лидеров таков. «Я – легенда»: «Последний человек на Земле вовсе не одинок». «Социальная сеть»: «Нельзя завести 500 миллионов друзей, не нажив ни одного врага». «Феррис Бьюллер берет выходной»: «Борьба одиночки за легкую жизнь». И бонусом – питч к «Бонни и Клайду» за виртуозное использование эллиптической конструкции: «Они молоды… Они влюблены… Они убийцы».

Что касается книг, то такая техника противоположности, противоречия отлично представлена на обложках, например, «Конклава» Роберта Харриса: «Божья власть. Человеческие амбиции», или «Найти Элизабет» Эммы Хили: «Как разгадать тайну, если не помнишь зацепок?» Этот прием также хорошо срабатывает в нон-фикшн, как, например, для книги Джона Аллена Паулоса «Математик играет на фондовой бирже»[163]: «Он просчитал все шансы. А его все равно кинули». В этой формулировке есть что-то очень привлекательное: ритмика хорошей шутки.

Конечно же, такие короткие и емкие строчки вовсе не обязательны. Множество книг становятся бестселлерами и без ярких каламбуров. Их цель, скорее, развлечь, порадовать. Заставить нас рассмеяться или задуматься, но все-таки попытаться написать что-то такое особенное стоит. Ведь подобные строчки нацелены в самую суть того, ради чего книга написана, и на них уже можно строить что-то более подробное.