Сколько ей сейчас? Когда я ушел из дома, волосы у нее были черные. А сейчас? Седые, как у Шуай? Она здорова или больна, как мать Алона? Мне даже думать об этом не хотелось.

Я глубоко вдохнул запах вареных крабов и погнал прочь все эти мысли.

– Ты не видела, сюда заходила лодка черного дерева под синими парусами?

Шуай кивнула, и мне показалось, что второй вдох я уже никогда в жизни не сделаю.

– Видела. И не только эту лодку, но и капитана со спутницей. Они проходили мимо меня.

Я не мог вымолвить ни слова.

– Высокий парень, вытянутое лицо, широкий плащ с капюшоном. Похоже на то, что ты ищешь?

– А что за спутница? – с трудом выдавил я.

– Молодая девушка. Ростом пониже будет. Большие темные глаза, густые брови и худое лицо. – Тут Шуай нахмурилась. – Не красавица, но яркая – так бы я сказала. Уголки рта немного приподняты, как в улыбке. Но она была напугана. Очень напугана. Она не сказала ни слова, и он тоже.

Мэфи, видно, почувствовал мое состояние: перестал смаковать клешню краба, уронил ее и принялся похлопывать меня лапой по волосам. Нельзя полагаться на словесный портрет, но после слов Шуай у меня перед глазами сразу возникло лицо девушки. Эмала! Никто не назвал бы ее красавицей. Никто, кроме меня.

Шуай похлопала меня по руке, в которой я сжимал свою порцию крабовых клешней:

– Можешь присесть, если хочешь.

Голос у нее был такой добрый, у меня даже слезы на глаза набежали. В глубине души я понимал, что она приторговывала информацией, это помогало ей ощущать собственную значимость, но я был ничем не лучше, потому что сам не раз и не два использовал людей в своих интересах.

– У нее была родинка вот здесь? – Взяв себя в руки, я показал пальцем под свой правый глаз.

Шуай призадумалась.

– Нет, родинку не видела, разве что веснушки.

Надежда, паника, страх… все как ветром сдуло, и я остался в темной пустоте. Это не Эмала. Просто какая-то похожая на нее девушка.

– Мне надо идти. Спасибо тебе.

Аппетит у меня пропал, и я передал остатки своего краба Мэфи. У меня было еще одно дельце.

Бо́льшую часть дня я потратил на поиски умных камней. Но надо было еще, чтобы Мэфи понял их необходимость, ну или хотя бы не так резко на них реагировал, и на это у меня ушел остаток дня. Видно, дело было в запахе: я дотрагивался до камней, Мэфи пятился от моих ладоней, шипел, плевался и становился похож на игольницу. Он снова забрался ко мне на плечи только после того, как я хорошенько вымыл руки, но и потом еще какое-то время крепко обвивал мою шею хвостом, как будто придушить хотел.

Но какой у меня был выбор? Мэфи – зверек, которого я подобрал в океане всего несколько дней назад. Эмала – женщина, за которую я бы жизнь, не раздумывая, отдал. И потом – Шуай могла ошибиться, и та молодая девушка, которую она видела, все-таки Эмала. Я должен был сам все выяснить. На меня словно накинули аркан, затянули до боли и тащили вперед.

На закате я вернулся к пристаням.

Там меня ждал мужчина, который заплатил за то, чтобы я тайком увез его дочь с острова. У него в ногах стояла коробка с припасами. Правой рукой он приобнимал за плечи девочку с косичками и грустными глазами, а левой мальчика того же возраста. Я, даже не взглянув на его умоляющую физиономию, сразу понял, о чем он собирается меня попросить.

Должно быть какое-то определение для этого ощущения. В общем, надо было бы удивиться, но я не удивился.

Мама часто ругала меня, когда я был мальчишкой. «Одно глупое решение, – говорила она, – как отпущенная крыса. Оно порождает последствия, о которых ты вначале и подумать не мог».

Мэфи, как только увидел детей, заверещал от радости. Это был первый звук, который он издал с тех пор, как я опустил в карман умный камень.

Мои глупые решения множились, как идущая на нерест рыба.

Императорский остров

Фартука, как у отца или Баяна, у меня не было. Вместо него пришлось использовать тунику, которую мне больше никогда не надеть. Именно ею я вытерла перепачканные в крови пальцы и грязь под ногтями.

Мне удалось найти комнату, где отец держал нужные для построения конструкций части птиц, обезьян, котов и других животных, которых я никогда не видела, и даже тех, о которых никогда не слышала. Все они хранились в ящике-леднике. Комната была вырезана в скале под дворцом. Там было темно и холодно, но все равно чувствовался легкий запах гниения и мускуса. Я выбрала несколько частей, которых точно не хватятся из-за их размеров, – крылья воробья, мягкое тельце крысы и голову саламандры. Мелкие части сшивать сложнее, но, согласно книжке, которую я прочитала, новый осколок, который я вживлю в конструкцию, исправит все допущенные ошибки. А вот крупные тела конструкций сшивать надо аккуратнее – осколок способен исправлять только мелкие погрешности.

Пока сшивала конструкцию, старалась не растрачивать нервы. Они еще пригодятся, когда я буду вырезать команду на новом осколке, который лежал в кармане, и помогут точно использовать магию, когда я погружу пальцы в тело конструкции.

Будет ли она мне подчиняться? Или я пропустила какие-то детали из своего прошлого? Возможно, у меня нет дара работать с осколками и отец именно поэтому не делится со мной секретами своей магии.

В дверь постучали, и мое сердце эхом отозвалось на звук. Я сунула конструкцию под кровать и, чертыхаясь, еще раз вытерла ладони. Надо было торопиться.

Стук повторился. Я одернула тунику, подошла к двери и распахнула ее так резко, что в комнату ворвался поток воздуха, а с ним запах сандалового дерева.

На пороге, опершись двумя руками на посох, стоял отец. Он немного подался вперед и посмотрел мне за спину. Мне в который уже раз стало интересно, как он лишился пальцев на ногах, но я вовремя вспомнила о том, чем занималась.

Если бы я оглянулась, он бы сразу понял: что-то не так. Поэтому я смотрела на отца, надеясь, что он не заметит, как пульсирует вена у меня на шее, и пыталась представить обстановку в комнате. Не оставила ли я следов? В любом случае было уже поздно что-то предпринимать, оставалось только ждать, чем все это закончится.

Отец перевел взгляд на меня:

– В последнее время тебя почти не видно. Понимаю, я постоянно занят. Конструкции ветшают, солдаты доставляют их во дворец, а я привожу их в порядок, это бесконечный процесс. Но ты не приходишь к обеду.

Я ожидала увидеть на пороге Баяна и поэтому сразу нашлась что ответить:

– Я медитировала. Баян сказал, что это медитация помогла ему восстановить память…

Тут я опустила взгляд, как будто бы смутилась из-за того, что отец застал меня за этим занятием.