к этому, — отчаянно говорит она. — Я рассказала тебе только потому, что ты отец и заслуживаешь знать. Ничего страшного, если ты не хочешь участвовать в жизни этого ребенка. Я смогу вырастить ребенка…

— Ты ничего такого не сделаешь. — Я оборвал ее, злясь на то, что она даже предположила, что я брошу ее и нашего нерожденного ребенка. — Мы сделали этого ребенка вместе, и я не позволю тебе растить его одной.

Глаза Изабеллы удивленно расширились, губы разошлись, как будто она не ожидала моей реакции. Ее ранимость пронзает меня насквозь, и я понимаю, как сильно она сама, должно быть, переживает эту новость.

— Винсент, я не хочу втягивать тебя в это, — настаивает она, ее голос дрожит. — Я знаю, как опасна твоя жизнь, и не стану винить тебя, если ты не захочешь в этом участвовать.

Я протягиваю руку и нежно касаюсь ее лица, большим пальцем смахивая шальную слезу.

— Изабелла, возможно, я не был готов к этому, но я никуда не уйду, — заверяю я ее, мой голос тверд и решителен. — Мы разберемся с этим вместе, обещаю.

Она смотрит мне в глаза, в ее взгляде мелькает неуверенность.

— Но как же твоя семья, твои братья? Они не примут…

— Они примут все, что сделает меня счастливым, — перебиваю я, не оставляя места для споров. — А ты и наш ребенок делают меня счастливее, чем я когда-либо был.

У Изабеллы перехватывает дыхание, ее выражение лица смягчается от эмоций.

— Винсент, я не знаю, что бы я делала без тебя, — признается она, ее голос едва превышает шепот.

— Тебе никогда не придется это узнать, — клянусь я, притягивая ее к себе и прижимая к себе. В этот момент, когда она прижимается к моей груди, я понимаю, что мои чувства к этой женщине не просто мимолетны. Она дорога мне гораздо больше, чем я сам себе признаюсь.

Когда она отстраняется, то опускает взгляд, и я спрашиваю:

— Есть ли что-то еще, что я должен знать?

По ее лицу катятся слезы.

— Мне так жаль, Винсент. Клянусь, я никогда не хотела тебя обманывать.

Я растерялся. Действительно растерялся.

— Что ты имеешь в виду?

— Это касается Элио. — Она делает еще один глубокий вдох. — Я солгала тебе о своих отношениях с ним.

— Что значит, ты солгала? — Мое терпение истончается по мере того, как во мне просыпается ужас. Что бы она ни сказала, я надеюсь и молюсь, чтобы это было не то, о чем я думаю. Что угодно, только не это.

Она убирает дрожащие руки между бедер.

— Обещай, что не будешь злиться на меня, когда я скажу тебе.

Я не могу сейчас ничего обещать, потому что знаю: что бы ни заставило ее так вздрогнуть, это не может быть чем-то хорошим. Но она беременна, напоминаю я себе. Мне нужно быть с ней помягче, независимо от того, что она собирается мне сказать.

— Я не буду слишком остро реагировать.

Она кивает. Из ее горла вырывается тоненький звук, когда она сглатывает.

— Я не лгала тебе, когда говорила, что в долгу перед Элио.

— Но?

— Он не хотел, чтобы я возвращала деньги, он хотел от меня чего-то другого.

Секс? Если это то, чего он хочет, если он хоть пальцем тронул ее, чтобы взять силой, я обязательно найду его и вырву ему яйца, клянусь.

— Чего он хотел?

Она наклоняет голову, наши глаза встречаются.

— Тебя.

— Меня? Не хочешь уточнить? — У меня такое чувство, что это действительно то, о чем я подумал.

— Элио хотел, чтобы я привела тебя к нему. Он перевел меня в ЛайфПлюс именно с этой целью. — Ее голос срывается, в глазах блестят слезы, которые она старательно сдерживает. — Я согласилась на это, потому что не знала тебя, и жизнь моей бабушки была под угрозой.

От ее признания у меня по венам бежит лед. Все это неправда. Для Изабеллы я был лишь средством достижения цели. Моя жизнь в обмен на жизнь ее бабушки, и ничего больше. Отлично!

— Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Потому что ты беременна?

— Нет. — Она нервно поморщилась. — Это не потому, что я беременна. Я…

— Что бы ты ни собиралась сказать, это всего лишь отговорка, Изабелла. — Я издаю беззлобный смешок, но он никак не успокаивает сильную боль в груди. Мое сердце разрывается на части, и я совершенно ничего не могу сделать, чтобы спастись. — Ты бы рассказала мне об этом, если бы не узнала, что носишь моего ребенка?

Она откидывает голову назад и вдыхает. Слезы катятся по ее щекам, каскадом стекая по ее прекрасному лицу. Я сжимаю кулаки по бокам, это единственное, что я могу сделать, чтобы не протянуть руку и не вытереть ее слезы. Я не могу позволить своим эмоциям управлять мной сейчас. Прежде чем простить ее, я должен убедиться, что она не играет со мной в дурака. Я должен быть уверен, на чьей она стороне.

Мысли переключились на моих братьев. Доминик как-то обмолвился о том, что Изабелла не заслуживает доверия. Неужели они с Маркусом уже знали о ней и Элио? Если да, то почему он ничего не сказал? Конечно, это было бы похоже на него — держать язык за зубами только для того, чтобы преподать мне урок.

Какой же я идиот.

Проходит мгновение, прежде чем Изабелла наконец отвечает на мой вопрос.

— Да, я бы так и сделала. Я решила рассказать тебе об этом до того, как узнала о своей беременности.

В моем горле раздается сардоническая усмешка.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? У тебя было несколько недель, чтобы признаться, и все же ты солгала мне.

— Я солгала, потому что боялась. Я не знала, могу ли я доверять тебе, а жизнь моей бабушки под угрозой. — Она обхватывает мою руку. Теперь она не борется со слезами, а позволяет им свободно течь. — Ты должен понять, пожалуйста.

Несмотря на ярость, мне удается сохранить спокойный голос.

— Зачем ты мне это говоришь? Ты могла бы привести меня к нему и вернуть свою бабушку. — Мой взгляд падает на ее живот. Так трудно поверить, что там растет маленький человечек. Человек, который сделает меня отцом. — Ты боишься, что наш ребенок возненавидит тебя за то, что ты убила меня?

— Да, боюсь. — Она не отрицает этого и не пытается успокоить меня словами. — Но это не единственная причина, Винсент.

— А какая?

— Ты мне небезразличен, — говорит она, в ее тоне сквозит искренность, а глаза смотрят прямо в мои. — Я не могу стоять