смешной, Андрюха, в этой полосатой пижаме, — усмехнулся Погодин. — Когда тебя выписывают? Без тебя мы точно не разберемся. Горохов ворчит на нас, ходит чернее тучи — дело в тупик зашло, да еще эти дзюдоисты на нашу голову свалились. Вроде профиль не наш, а все ниточки к маньяку от них тянутся.

— Через недельку должен «откинуться», но я так долго не продержусь. Если сегодня ночью голова болеть не будет, завтра скажу, чтобы выписывали. Все бока уже отлежал. Да и по Свете соскучился. Хоть и приходит два раза на дню, но это все не то…

Друг понимающе хмыкнул.

* * *

Спустя два дня.

Стук неприятно вывел из дремы. Я нехотя высвободился из объятий Светы и побрел открывать дверь гостиничного номера, закутавшись в халат. Мельком глянул на часы — три часа ночи, блин. Нам, конечно, не привыкать, а всё-таки поспать хочется, как все люди.

На пороге стоял Горохов. Тоже в халате, лицо заспанное:

— Собирайся, Андрей Григорьевич, у нас убийство. Борец активизировался.

— Что случилось? — сердце неприятно ёкнуло.

— Новый труп. Почерк похож на нашего Борца. До Погодина не могу достучаться. Где его носит?

— Я его найду, — заверил я, но не стал сдавать Федю, так-то он сам должен был доложить шефу о смене своего места жительства и заручиться разрешением на переезд на квартиру.

Адрес Веры я знал, Федя мне его оставил на такой вот пожарный случай. Собрался, поцеловал Свету и выдвинулся на нашей служебной машине. Каткова и Горохова забрала из гостиницы дежурка, «Волгу» они мне оставили.

До нужного дома добрался быстро. Пустынные улицы мигали желтыми светофорами на всем пути, в такой час движение не регулировалось.

Я вошел в темный подъезд, поднялся на нужный этаж и ткнул на кнопку звонка. Тот тренькнул. Тишина. Снова нажал. За дверью послышались шаги. Щелкнул замок, и в проеме нарисовался Федя. Морда недовольная, один глаз еще не открылся, волосы в стиле прически «я упал с сеновала, тормозил чем попало», вместо трусов какая-то простынка.

— Андрюха? Ты чего так рано? Вернее, поздно…

— Собирайся, у нас новое убийство.

— Тише, Веру разбудишь.

— Ее тоже возьми с собой.

Погодин хмуро посоображал.

— Так там же дежурный судмед должен выезжать.

— Ее опытный взгляд нам не помешает.

— Ладно, пойду будить, пройдешь?

— На кухне подожду, спасибо, — кивнул я. — Водички пока попью.

Я прошел на крошечную советскую кухоньку. Налил из-под крана воды в эмалированную кружку с извечно отколотым краем и уселся на табурет, застеленный вязаной паутинкой.

В единственной комнате однушки послышались голоса. Заспанный голос Веры что-то расспрашивал. Надеюсь, она согласится с нами поехать — по должности вполне может и отказать.

Федя зашел на кухню уже собранный и, если бы не взлохмаченные вихры, взбитые о все-таки постель, а не сеновал, выглядел бы уже вполне боеспособным.

— Сейчас оденется, — кивнул он на комнату. — Мы же уснули только недавно, сам понимаешь, дело-то молодое.

При этих словах он гордо прищурился и расправил плечи.

— Время не теряете, — кивнул я на пустую бутылку на столе с этикеткой «Сливовое». — Только бормотуху такую крепленую лучше не покупать.

— Так не было ничего другого, — пожал плечами Федя. — Тут не Москва тебе. И дефицит никто не отменял.

— Скоро он и до Москвы доберется, — вздохнул я.

Антиалкогольная кампания в СССР набирала обороты. Сначала сократили производство водки и выделили для нее «неудобные» часы продажи в магазинах — с 12.00 до 19.00 часов. Такой подход мигом преобразовался в рост производства, в первое время, крепленых вин. Вина пока были не под запретом, и крепость их особо не регулировалась. Получалось дешево и сердито — разнообразная бормотуха на ягодах с добавлением спирта заполонила прилавки и подпортила в СССР репутацию такому изначально неплохому виду напитков как портвейн. А сейчас и вовсе сокращалось производство даже обычных вин, а Горбачёв получил в народе прозвище — «минеральный секретарь». Уже совсем скоро он и виноградники под нож пустит, тогда совсем беда будет.

— Привет, — к нам вышла Вера, заспанная, как и Федя, но уже тоже почти «при параде».

Даже советский чуть растянутый трикотажный спортивный костюм, не мог скрыть ее подтянутую фигуру. Повезло Федьке, наконец-то.

— Привет, — улыбнулся я Титовой. — Как жизнь молодая?

— Бьют ключом, — немного смущенно улыбнулась та в ответ.

— Отлично, береги Федора, — я покосился на Погодина и беззлобно усмехнулся. — Человек он так себе, но мой друг все-таки…

— Это он меня бережет, — Вера прильнула к Феде, а тот взял ее «под крыло», приобняв. — Чувствую себя, как за каменной стеной. С ним и спится лучше. Спокойнее как-то.

— Такое ощущение, что вы подушку обсуждаете? –хихикнул Федя и чмокнул девушку.

— Хорош миловаться, — кивнул я на выход. — Машина внизу, поехали.

До нужного места добрались минут за десять. Михайловск — всё-таки не слишком большой город, к тому же, маньяк совершал нападения, фактически, в центре города. Вот и сейчас я остановил «Волгу» в переулке, примыкающем к одной из центральных улиц. Там уже собралась целая делегация: Горохов с Катковым, местные оперативники (кроме дежурного подняли еще несколько, убойников, наверное), представители местной прокуратуры, проверяющий от УВД и какие-то заспанные рожи по гражданке, габаритами и осанкой напоминавшие, тем не менее, милицейское начальство. Странно, прямо не поленились все среди ночи подорваться. Очевидно, убитый — какая-то шишка.

— Как же вас много, — процедил по-хозяйски Федя, выбираясь из машины. — Следы бы не уничтожили, не затоптали.

— Там Алексей, он бдит, — успокоил я его, хотя понимал, что Федор больше перед Верой хорохорится, чем реально опасается за следы. Вроде как, настраивается на рабочий лад.

— Вы с подкреплением? — одобрительно кивнул Горохов, увидев, что с нами Титова. — Вера Павловна, ваш профессиональный взгляд нам очень даже нужен. Тем более, что случай неординарный. Способ убийства — тот же, а вот жертва необычная.

— Кто потерпевший? — в один голос спросили мы с Федей, вот умеет же Никита Егорович интриги нагнать.

— Сотрудник милиции, — следователь поднял указательный палец вверх. — Офицер, между прочим. Целый старший лейтенант.

Теперь ясно почему такой кипиш. Убийство сотрудника — это ЧП союзного масштаба. Но он не при исполнении был, судя по щегольскому наряду. Значит, маньяк запросто мог принять его за гражданского, и смерть сотрудника, скорее всего, никак не связана с его служебной деятельностью. Ведь, в отличие от многих своих «собратьев», Борец выбирает жертву абсолютно случайно. Во всяком случае, системы и избирательности я пока не увидел, сколько мы ни обсуждали всё это со Светой.

Мы приблизились к центру места происшествия. Прямо на бетонированном тротуаре лежал труп мужчины, по которому шныряли лучи фонариков.

— Маловато света, — деловито заявила Вера, — нужно фарами осветить.

— Это сделаем, — согласился Горохов. — Пока близко не подгоняли транспорт, чтобы следы не уничтожить. Но тут и следов, как всегда, нет. Алексей уже сто раз проверил. Одна надежда на труп. Может, при нем что-то обнаружим.

С телом уже копошился лысоватый мужичок в очках, резиновых перчатках и тапочках на босу ногу. Видно, так торопился на происшествие, что забыл переобуться.

— Вера Павловна! — он удивленно поправил очки. — И вас привлекли? Зачем? Я бы справился.

— Ничего страшного, Иван Иваныч. Я сама вызвалась вам в помощь.

— Смерть наступила, — продолжил судмед, будто отчитываясь перед своей начальницей. — Совсем недавно. Буквально несколько часов назад. Труп совсем теплый, имеются признаки прижизненной асфиксии: мелкие кровоизлияния в соединительной оболочке глаз, цианоз лица и некоторая его отечность, при этом странгуляционной борозды на шее нет. Значит, душили не веревкой, а чем-то объемным по площади соприкосновения с шеей.

— Например, руками или ногами, — задумчиво пробормотал Горохов. — Поверните тело, теперь его можно двигать? Пусть Алексей сфотографирует как надо. И подгоните машину, в конце концов. Ничего не видно.

Кто-то из местного начальства послушно распорядился подогнать милицейский «УАЗ» на тротуар. Его фары разлили свет по распростёртому трупу. Вера приблизилась к телу вплотную и тут же с криком отшатнулась. В ее дрожащих глазах стояли слезы.

— Это же… Это же Макар, — пролепетала она и опустилась возле тела на колени.

— Ох, простите, Вера Павловна, — проговорил участливо Горохов. — Запамятовал, что вы знакомы. Не успел ввести вас в курс дела.

В ночное небо уставились расширенные от ужаса глаза опера ОБХСС, старшего лейтенанта милиции Щукина.

Федя подскочил к Вере и заботливо помог ей подняться, придерживая за плечи:

— Давай, я увезу тебя домой. Тебе необязательно здесь