что они шпионы, так зачем их пускать? — возмутилась Алевтина.

— А почему нет? Они же не знают, что мы знаем. Ну, или делают вид, что не знают, — Алексей Павлович усмехнулся. — А к секретам их никто не пустит. Так что прошу, завтра никакой самодеятельности. Просто общаемся и все…

— Вот, говорил же я тебе. Так что теперь сиди и думай, в каком платье будешь блистать, — ввернул я шпильку Алевтине.

— Нет, сидеть не надо, — перебил меня Малеев. — Надо встать и идти. Вон стоит моя Светлана, она тебе у парикмахерши встречу организовала.

— Ой, и правда, я же уже две недели…

С мужским превосходством «а нам-то причесаться, и уже красавчики» мы проследили за упорхнувшими женщинами.

— Ладно, инструктаж про правила поведения с иностранными гражданами я провел, — хлопнув руками по коленям, Малеев поднялся. — Тебе-то есть что надеть?

— Есть, недавно второй костюм с сорочкой Евдокия заставила купить. Сегодня нагладит, и все…

* * *

Я безуспешно пытался давить внутри себя ощущение праздника. Ну годовщина, ну везде флаги с транспарантами висят. Ну выходной еще сделали, так чего все вокруг с ума посходили? Но волны всеобщей радости, бьющие из всех доступных мест, не оставляли моему цинизму ни единого шанса.

Да что там: даже наш милиционер на этажном посту по такому случаю сиял начищенной бляхой ремня и пуговицами. Поздоровались, долой лыбу с лица. Сначала эфир, потом галопом до трибун, а там и до банкета рукой подать… Ирина в курсе, Евдокия в курсе, я тоже… в курсе. Погнали!

— Доброе утро, дорогие слушатели! С вами в эфире радиостанция Калинина…

Валерьянки, что ли, бахнуть? Сколько можно, голос постоянно срывается на торжественно-пафосный тон. Я покосился на стоящего в дверях Малеева. Тот, заметив мой взгляд, молча сжал ладонь в кулак и показал мне большой палец. Ладно, еще чуть-чуть, и приступим к следующему этапу марлезонского балета.

— На этом мы завершаем сегодняшний выпуск новостей. Но не выключайте ваши приемники! Буквально через полчаса начнется прямой репортаж…

Так, микрофон долой, надеваю одолженные у кого-то с помощью управдома шикарные валенки и матово отблескивающую мехом шубу. Так, вроде ничего не забыл…

С Алевтиной под руку мы вальяжно пробираемся через хаотично шатающуюся толпу. Только не показывать, что мы торопимся, ведь прямо здесь и сейчас мы представляем весь цвет Калининской творческой интеллигенции. Фиг его знает, где эти иностранцы, вдруг прямо сейчас на нас пялятся…

Видимо, жена Малеева по-своему обработала вчера Алевтину, потому что рядом со мной сейчас была не бывшая артистка заштатного театра и даже не единственная в городе дикторша, а настоящая царевна. И откуда только взялась этакая вальяжность в движениях, которую теплая одежда оказалась не способна скрыть? Я даже сам себе немного позавидовал, буду потом внукам рассказывать о таком.

На всякий случай проверив еще раз работоспособность всего, я кивнул выглядывающему кого-то Грачеву и, подав руку, помог Алевтине занять свое место, получив в ответ точно отмеренный царственный кивок. Нет, точно что-то в уши надудели, первый раз такой ее вижу.

— Дорогие товарищи, радио Калинина начинает репортаж о праздновании 34-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции!

— В этот замечательный день все жители нашего города и области… — ну, слава Богу, внешняя пафосность никак не сказалась на тональности ее голоса.

Стоило заняться привычным делом, как весь этот праздничный мандраж испарился. Мы уже привычно обменивались листиками, подстраиваясь не только под свою очередность, но и под проходящие колонны. Несмотря на несколько тренировок и прогонов, некоторые все-таки умудрились перепутать свою очередность. Интересно, иностранцы заметили или нет? Хотя если переводчик не дурак, то не должны…

А вот и наш грузовик. «Коммунизм — основа всего», «Мир — миру!», «Да здравствует ВКП(б)». С такого расстояния точки сливались и казалось, что буквы сами собой возникают на белом полотнище. Судя по оживлению вокруг, первый приз, если бы он был — однозначно наш. Вон, стоящий на трибуне Малеев сияет, как только что сделанный пятак. Пока читал очередную подводку, внезапно поймал мысль, как можно сократить число лампочек. Семисегментный индикатор! Хотя его и для английского алфавита не хватает. Но нам-то оглядываться не на кого, добавим еще сегментов, и дело в шляпе! Глядишь, и считыватели перфокарт от табуляторов пригодятся.

— На этой торжественной ноте мы завершаем наш прямой репортаж!

— До свиданья, уважаемые слушатели!

Стоило мне понять, что демонстрация завершилась, как из меня будто вынули какой-то стержень. Черт, с чего я переволновался-то так? Ладно, теперь главное — все выключить в нужном порядке, чтобы в громкоговорителях на площади ничего не щелкнуло. Алевтина тоже устало вздохнула, собирая в кучу разбросанные по всему столу листы.

Повернувшись, я замер. Твою же мать…

— Дьобрый день! Позвольте выразит мой восщищение ваш рабьотой!

Глава 13

Передо мной стоял щегольски одетый тип. Пальто в клеточку, небрежно замотанный вокруг шеи шелковый шарф. Интересно, он еще в костюме или уже натянул смокинг? Мужик всячески старался показать, что ему совершенно не холодно, однако предательски покрасневший кончик носа сигнализировал об обратном.

— Добрый день! Благодарю за столь лестные слова о нашей работе. Позвольте представить: Валентина, лучший голос радио Калинина! — я решил на всякий случай добавить еще одного свидетеля в наш разговор, а то этот тип с каждой секундой мне нравился все меньше и меньше.

— О! Прошу прощеня. Эрнест Саймон, пьервый… В общем, для уас просто Эрнест! — мужик довольно холодно поприветствовал судорожно сглотнувшую Алевтину и снова повернулся ко мне.

— Хорошо, тогда для вас я просто Слава. Чем обязаны? — улыбка исчезла с моих уст. Да ни в жисть не поверю, что пафосный англичанин забыл про базовые правила этикета.

— Для мьеня? А для другие? — Эрнест попытался бровями изобразить удивление, но в сочетании с красным носом это вызвало у меня совершенно другую реакцию. Так, не улыбаться!

— Для других я Вячеслав Владимирович, но обычно на этом не настаиваю, так как прекрасно осведомлен о сложностях произношения моего имени в других культурах, — ну давай, спроси меня, какие такие культуры. Я тебя на китайском поприветствую, морда ты снобская Как же там было… Ни чьи ма?

— О! Как есть неожиданно встретить в такой… Тут… Do you speak English?

— Фейрштейн нихт! И все-таки, чем мы можем быть полезны вам? — хрен тебе, а не английский. Ты в СССР, вот и будь добр, вспоминай язык своего будущего противника.

— Как я узнавать, вы есть автор лайтинг… световой плакат, что я видеть сьегодня.

— Неправильно. Это общая работа.

— Но все же?

— Извините, если вы не возражаете, мы должны завершить начатое. Если желаете продолжить наш разговор, то предлагаю вернуться к нему на вечернем праздновании, — всяческий