Так сам виноват. Женился, старый хрен, на молодке и думал, она верность блюсти станет? У самого-то, небось, стручок уж отсох. Или на зелья свои полагался?

У Риноса от таких подробностей лицо стало пунцовее спелого редиса. Из головы разом вылетели начавшие было складываться вопросы. Караг же, напротив, ожил, развеселился и чуть в пляс не пускался вокруг сплетницы.

– Не баба, а сокровище, – уверял он Нуну, одновременно тряся обе её руки, – вот свезло так свезло! Иные ведь ни крупицы правды не скажут. Знать будут и не скажут. Но вы, сударыня моя, сразу видно, не из таковых. Значит, говорите, ревновал её? И учить, наверняка, пробовал?

– А как же! Смертным боем бил, окаянный. И пред тем, как запропала она, случилась у них лютая ссора. Я ненароком поблизости очутилась, ругань-то услыхала и к окошку ихнему подкралась. В щёлку промеж ставень заглянула. Всё-всё видала. Уйти она собиралась от него, насовсем. А он не пускал. За бусы дёрнул, едва не задушил. Её счастье, что нитка лопнула. Разлетелись бусины во все стороны. И покуда ведун на это дело таращился, Эсми, не будь дура, вырвала у него нитку с остатками бусин – и вон! Кинулась я за ней вдогонку, да где мне, старухе, за молодкой поспеть! Обратно воротилась. Гляжу в окошко – батюшки мои! Ведун оцепенелый сидит и нашёптывает что-то. Испужалась я страшно! Чары, думаю, на жёнку напускает, чтоб со свету сжить – а ну как меня с нею вместе!.. Опрометью домой бросилась и до утра молитвы твердила. Опосля же староста наш велел мужикам сойтись. Про Брингбора сказывал, будто пожаловался он, что жёнка евонная запропала, надобно поискать. Я к Оллату: так, мол, и так, извёл колдовством, окаянный. А энтот старый гусак надо мной насмешничать принялся. Ты-де полоумная и сама ведьма. Да ещё сулился собаками затравить, коли вздумаю народ смущать.

– Вот изверг! – возмутился Тиранай. – Разве ж можно такую бабу ладную да пригожую, да притом ещё умницу-разумницу – собаками?

– Экий соловей, – озорно хихикнула Нуна, – умеешь подластиться. У тебя, досточтимый, зазноб-то, небось, что семечек в подсолнухе.

– Так как же перед вами, красотками, устоять? – в тон сплетнице воскликнул караг. И тотчас, пока у Нуны не созрел ответ, затараторил:

– Ну что, Ринос, выдюжим сшибку с ведуном? Ничего, наш брат тоже не промах. Найдётся, чем аспида унять. А вам, сударыня моя, благодарствую за остережение. И напоследок хочу упредить: вы к дому Брингборову близко не подходите, потому как, ежели он от чар уклоняться мастак, то эти самые чары могут чрез любую брешь али щель наружу выскочить и пакостей всяких натворить. Ну, там, человека спалить живьём, либо же обратить его в мерзость навроде мокрицы, а то и в кого похуже.

Мигом посеревшее лицо Нуны выдало в ней женщину смекалистую и небезразличную к собственному здоровью. Наспех попрощавшись с вейди, старушенция ходко засеменила восвояси.

– Ловко вы с ней, – восхитился Ринос, как только сплетница скрылась из виду. – Интересно, это она за нами подглядывала, когда мы только приехали в Новоракитное? Вы ещё сказали, что у кошки зрение острое, помните? А ведь «нуна» и значит «кошка».

– Ты прав, – задумчиво бросил Тиранай, не уточнив, в чём именно он посчитал друина правым.

– Как полагаете, можно ей верить, или староста не зря нас против неё настраивал?

– В истории Нуны много нестыковок, но сомневаюсь, что она полностью её сочинила.

На этом разговор прервался. Каждый погрузился в свои размышления. Вейди не терпелось покончить с непредвиденной и во всех отношениях обременительной миссией: оба мечтали очутиться за солидными каменными стенами нэтэра до наступления стужи. Вдобавок Риносу казалось несправедливым, что на них взвалили чужую работу, ведь ответственность за надзор за северным пограничьем лежала не на Мирагвеле, а на Хаэрфосте. Понятное дело, ветряная оспа в нэтэре – вещь малоприятная, но вовсе не тот повод, по которому можно с лёгкой совестью запереться на пару-тройку месяцев, с любопытством следя за тем, как соседи барахтаются в омуте твоих упущений. Однако атар Хаэрфоста мастерски умел расположить к себе кого угодно, от человека до горного тролля; не стал исключением и глава Мирагвела. А отдуваться теперь приходится им с Тиранаем. Ринос непроизвольно фыркнул, точно растревоженный ёж.

– Спокойнее, мой мальчик, – посоветовал караг, – негоже пускать сердце впереди разума. Вейди всегда должен быть настороже. Помоги-ка мне лучше соорудить защитный кокон. Прочность средняя. И на всякий случай освежи в памяти парирующие заклинания.

Друин охотно исполнил наказ бывшего учителя. К жилищу Брингбора волшебники подошли в полной боевой готовности. На удивление, оно отнюдь не выглядело как логово ведуна. Ни черепов под застрехами, ни распяленной свиной кожи на стене, ни запрещённых символов на ставнях. Обычный сруб из окорённых брёвен, крытый дранкой. По левую сторону от избы тянулись голые прямоугольники грядок, по правую – горбились неказистые хозяйственные пристройки и крепенькая, хорошо слаженная баня. Участок опоясывала терновая изгородь по грудь высотой. Единственный проход загораживала калитка, которая, впрочем, оказалась не заперта.

Хозяин ожидал гостей на пороге, упёршись рукой в притолоку. Создавалось впечатление, что его предупредили о визите вейди. Карие глаза недобро поблескивали из-под нависших бровей. Как сразу отметил Ринос, внешность Брингбора несла на себе отпечаток норовистости и дикости. Кудлатый, долговязый, с хищной ухмылкой-ощером, в безрукавке из волчьего меха, кожаных штанах и сапогах, он был под стать изгою, обитателю Чащобы, а не мирному селянину Просторов.

Первым по обычаю нарушил молчание Тиранай.

– Здрав будь, достопочтенный Брингбор, коли с тем я говорю.

– С тем, дедуля. И кстати, человек я грамотный. Учился на травника и лекаря в Гунсэйле. Бумагу соответствующую имею. Так что можешь изъясняться нормальным языком.

Молодого вейди передёрнуло от такой бесцеремонности, но только он собрался выразить негодование, как муж Эсми резко развернулся, потянул за дверное кольцо и пробасил вполоборота:

– Ну, довольно на крыльце топтаться, заходите уж, раз явились.

Тиранай сухо поблагодарил хозяина, и серые плащи вейди один за другим скрылись в полумраке сеней.

В доме имелось две смежных комнаты. Та, куда Брингбор провёл волшебников, оказалась просторной, светлой, отапливаемой и очень чистой. В придачу воздух здесь наполнял медвяный луговой аромат. Подняв голову, Ринос выяснил, в чём причина: под потолком висели пучки засушенных трав, цветов и кореньев.

Между тем хозяин жестом пригласил гостей к столу. Пока вейди устраивались на широкой сосновой лавке, муж Эсми вытащил из печи котелок. Вскоре перед карагом и друином очутились кружки с горячим питьём. Ринос опасливо покосился на бледно-зелёную жидкость.

– Что, настращала вас Нуна? – осклабился Брингбор. – Не бойтесь, колдовские