Она задорно смеялась, отбрыкиваясь от его сильных рук.

– Но как же?

– Вы утверждаете, что нас познакомила эта сухопарая Германовна? Странно, а я помню, что нашел свою девочку в саду, в маленькой корзинке. Она там спала совсем голенькая, как маленькая лесная фея. А до этого фея ухаживала за клумбой с анютиными глазками.

– Ага! Вот вы и попались! – торжествующе прокричала Людочка.

– Да в чем же-с, сударыня?

– Если вы не знакомы с директрисой, то откуда вам известно, что она сухопара? А?

– А черт его знает, откуда? Я просто полагаю, что дама с фамилией Ульбрихт не имеет права быть толстой, – он снова прыснул от смеха… – Хотя, если она питается своими курсистками, то отчего бы ей и не растолстеть?

Краевский дурашливо щелкнул зубами. Людочка вскрикнула. Они оба покатывались от смеха. Её щеки раскраснелись, лоб покрылся легкой испариной, глаза блестели, распущенные локоны струились по плечам.

– Мила, как ты красива!

Он перестал дурачиться, повалил ее на спину и принялся осыпать нежными поцелуями.

На утро следующего дня он сам разбудил ее чуть раньше обычного.

– Вставай, соня. Аврора уж алеет на востоке, а ты, моя Селена, крепко спишь! – пропел он.

Она почувствовала аромат его одеколона и дым сигары, и улыбнулась, глядя на него сонным взором.

– Одевайся, мы сейчас поедем с тобой в одно место.

– Завтракать?

– Нет.

– Сразу в магазин?

– Не угадала…

– А куда?

– Я все скажу…

– А вы не будете мне того… вторую пробку?

– А тебе понравилось? Тогда я могу, прямо сейчас и самую большую.

– Нет-нет, – испуганно возразила она.

– Мы сейчас поедем к доктору.

– Зачем?

– Слишком много вопросов. Я так хочу…

– Это к тому, плешивому Илье Петровичу, что ходит в ваше семейство? К тому, что меня проверял?

– Нет, что ты!

* * *

Приемная доктора Артура Карловича Ноймана находилась на тихой улочке, заросшей акациями и кленами, с торца маленького одноэтажного кирпичного здания. Здесь же Нойман и скромно квартировал в полнейшем одиночестве. У него не было семьи. Сей ученый эскулап был известен не только своею частной врачебной практикой, но также и тем, что довольно часто использовал в лечении всех физических недугов водные клистиры[18].

«Если у вас мигрень, или вы простудились, тем паче лихорадка, или цвет лица не радует, то вам необходимо поставить большой клистир с карловарской или морской солью, а лучше даже три!» – любил изрекать ученый немец.

Надобно сказать, что народ у нас в своей основной массе отсталый и к доводам ученого немца редко прислушивался, полагая их вздорными, постыдными и не лишенными греха. Растолкуй он подробности сего метода какому-нибудь мелкому купчишке или того хуже, крестьянину, то те не только бы погнали немца взашей, но и чего доброго бы примерно поколотили. У нас подобное, европейское и просвещенное лéкарство, увы, не в чести. А протодиакон одной из церквей, пришедший к Артуру Карловичу с жалобами на боли в животе, выслушав подробности «новой методы», обругал немца греховодником, служителем сатаны и содомитом. Нойман обиделся и отныне старался служителей культа обходить большой стороной. «Пусть их лечит сила слова божьего, а я – человек маленький», – рассудил доктор. Церковные люди и не возражали, смиренно принимая свои болезни и даже безвременный уход – ибо на все воля Божья.

Смирившись с полной бесперспективностью клистирного метода лечения для широких народных масс, Нойман более и не предлагал его представителям «подлых» сословий, да у последних и средств к нему не было, ибо стоило это лечение не столь дешево. Клистиры и трубки доктор выписывал из далекой и родной Германии. Они требовали частой смены, кипячения, промывания в дезинфицирующих растворах и полной асептики. Артур Нойман любил во всем порядок и не допускал недогляда или халтуры в обеззараживании собственных препаратов.

Когда Нойман бросил успешную практику в столице и переехал в город Н, его ученые порывы, претерпевшие многие, почти трагические фиаско, были уже не столь настойчивы, как в самом начале карьеры. Теперь немец жил тихо и скромно, почти в затворничестве. А лечение клистирами он предлагал лишь очень узкому кругу пациентов. Да и пациенты эти, как правило, были выходцами из дворянской среды, реже мещане.

Почему доктор вынужден был сбежать из Санкт-Петербурга? Мы немножко углубимся в предысторию этого скоропалительного поступка доктора Ноймана. Когда он только открыл свою практику, к его услугам прибегало довольно много господ из аристократических кругов. Тем господам, которые часто бывали на курортах Баден-Бадена, Довиля, Карлсбада или Лазурном берегу, не нужно было слишком долго объяснять полезность промывания кишечника. Артур Карлович дал объявление в газету об открытии собственной небольшой клиники, попросил поручительства двух, довольно известных докторов, задобрив последних приличными суммами наличных. Что делать? Известность, доверие и связи требовали серьезных вложений. Которые, к слову сказать, окупились Нойману сторицей. И наш эскулап приступил к активной практике. О, сколько пышных и ядреных, худых и бледных, обвислых и тощих, афедронов прошло через умелые руки этого господина. О сколько задних врат он отворил! Он знал возможности объемов, состав раствора первого, отворяющего клистира, увеличивал порцию во втором, добавлял отвары трав и солей при третьем подходе, завершая все таинство впрыскиванием ароматного клистира, настоянного на китайских травах, розовом масле или флердоранже. Это было его, собственное изобретение, «для усмирения дурного духа», как любил говорить он. Артур Карлович разбирался в толщине наконечников, особенности трубок, в премудростях использования жирных масел и вазелинов. Он знал, сколько и кому надобно терпеть, прежде чем бурные воды телесных нечистот изольются из сосуда грешной плоти. Он знал, как извести малейшие намеки на тяжкий смрад, проветривая и окуривая помещения сандалом и разбрызгивая лаванду.

Первую группу его пациентов составляли представительницы прекрасного пола. Состоятельные петербургские дамы, молодые и не очень, а иногда и совсем преклонных лет, томные, полные слезливой меланхолии, вследствие особенностей климата Северной Пальмиры, очень часто страдали запорами, несварением желудка или вечно сидели на новомодных диетах. Дабы держать свои талии не только сталью затянутых корсетов, они часто голодали, ну а потом мучились газами или отрыжкой. Были и те, кто регулярно прибегал к помощи клистиров накануне балов или светских раутов. Говорили, что после однодневного голодания и пары-тройки клистиров, на утомленных лицах появлялся естественный румянец, а глаза горели огнем младых годин.