Двери комнат на втором этаже были закрыты. За исключением комнаты Чонси. Линус остановился, услышав, как Чонси что-то сказал, и заглянул в приоткрытую дверь. Чонси стоял в соленой воде перед высоким зеркалом у окна; между стебельками его глаз была надета фуражка.

– Как поживаете, мистер и миссис Уортингтон? – Чонси согнулся в глубоком поклоне, щупальцем приподняв фуражку. – С возвращением в отель «Всегдаландия»! Позвольте взять ваш багаж? О, спасибо, что заметили, миссис Уортингтон! Да, у меня новая форма. Во «Всегдаландии» все самое лучше! Очень надеюсь, что ваше пребывание здесь будет приятным!

Линус не стал его отвлекать. Не стоит ли подарить Чонси куртку, чтобы дополнить его костюм? Возможно, что-нибудь найдется в деревне… И все же нет, инспектору это не подобает. Он должен наблюдать, и ничего более. В «Правилах и положениях» четко указано: в жизнь приюта вмешиваться нельзя.

За дверью Сэла слышалось движение. Тем не менее здороваться с воспитанником Линус не решился – не хотел пугать бедного мальчика. А в дверь, расположенную в коридоре последней, он вообще ни разу не заходил, хотя Люси, к большому замешательству Линуса, зазывал туда неоднократно. До отъезда обязательно придется осмотреть обе комнаты, но лучше отложить это дело на вторую неделю.

Он долго стоял перед дверью, затем глубоко вдохнул и поднял дрожащую руку, чтобы постучать. Однако тут щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась.

– Кхм… привет? – несмело проговорил Линус.

Ответа не было.

Он собрался с духом и толкнул дверь.

В комнате было темно, сыро и холодно. Линус сделал шаг вперед. Потом еще один. И еще один.

Дверь за его спиной хлопнула. Внезапно вокруг стало темнее, и вспыхнули свечи.

– Добро пожаловать в мои владения, – раздался детский голос. – Вы вошли сюда по моему приглашению. – Голос хихикнул. – Станьте свидетелем моей истинной мощи! Я Люцифер! Я Вельзевул, князь бесовский! Я…

– …тот, кто лишится всех поощрений, если сейчас же не замолчит, – прозвучал голос мистера Парнаса.

Свечи погасли. Тьма рассеялась. В окно ворвались солнечные лучи. Мистер Парнас сидел у окна в кресле с высокой спинкой, положив ногу на ногу, и смотрел на Линуса с веселой улыбкой. Напротив него стояло пустое кресло, несомненно, для мальчика, который сейчас лежал на полу на толстом ковре.

– Он услышал, что вы идете, – пояснил директор приюта. – Я просил его вас не пугать, но сейчас его время делать то, что он желает, поэтому я уступил.

Люси посмотрел на Линуса, прижавшегося к двери:

– Я есть, кто я есть!

– Конечно, – сдавленно проговорил Линус, не в силах отлепиться от двери.

У дальней стены просторной комнаты стояла кровать с балдахином; на столбиках из темного дерева были вырезаны виноградные лозы с листьями. Письменный стол – по виду гораздо старше остальной мебели в доме – был завален книгами и стопками бумаг. На противоположной стороне комнаты Линус увидел незажженный камин.

– Не хочешь показать мистеру Бейкеру свою комнату? – обратился к Люси мистер Парнас. – Он, наверное, очень желает ее увидеть. Правда, мистер Бейкер?

Нет. Совсем не желает.

– Д-да, – сказал Линус. – Пожалуй, можно.

Люси перевернулся на живот и подпер подбородок руками.

– В самом деле, мистер Бейкер? По-моему, вы не уверены.

– Уверен, – твердо произнес Линус.

Люси поднялся:

– Ладно, не говорите потом, что я вас не предупреждал.

Мистер Парнас вздохнул:

– Люси, ты внушаешь мистеру Бейкеру неверное представление.

– Какое именно?

– Сам знаешь.

Люси всплеснул руками:

– Я просто готовлю его к неожиданностям. Ты сам говорил мне, что жизнь должна удивлять.

– Думаю, ты готовишь его к разочарованию.

Люси сузил глаза:

– И кто виноват? Если бы ты прислушался к моим идеям по украшению комнаты, там не осталось бы места для разочарования. Только для радости. – Он взглянул на Линуса. – Ну, для меня.

– Вряд ли отрубленные человеческие головы, даже из папье-маше, благоприятно повлияли бы на сон и рассудок мистера Бейкера.

– Отрубленные головы? – хриплым голосом спросил Линус.

Люси вздохнул:

– Портреты моих врагов. Римского папы. Евангелистов, посещающих мегацеркви. Ну, как у нормальных людей.

Линус подумал, что Люси не вполне понимает значение слова «нормальный», но вслух мысль не высказал.

– Значит, голов нет?

– Нет, – нахмурился мальчик. – Нет даже черепа животного из леса, которого я не убивал, а просто нашел.

Он бросил укоризненный взгляд на мистера Парнаса.

– Что я говорил о животных? – спросил тот.

Люси подошел к закрытой двери возле кресел.

– Мне нельзя их убивать, потому что так поступают только серийные убийцы, а если животное уже умерло, мне нельзя играть с останками, потому что от меня будет плохо пахнуть.

– А еще?

– И еще это плохо.

– На следующем занятии повторим, – сказал мистер Парнас.

– Это подавление моих творческих способностей, – пробормотал Люси.

Он положил руку на дверную ручку и посмотрел на Линуса. Его недовольную гримасу сменила приторно-сладкая улыбка, от которой у Линуса по спине побежали мурашки.

– Идете, мистер Бейкер?

Линус попытался сдвинуться с места, но ноги словно приросли к полу.

– А мистер Парнас к нам присоединится?

Директор покачал головой:

– Я позволю ему провести вам экскурсию самостоятельно, как проводили другие дети. Кстати, обещаю все-таки уговорить и Сэла.

– Отлично, – кивнул Линус. – Это… хорошо.

– А почему вы вспотели? – спросил Люси с ухмылкой. – Что-то не так, мистер Бейкер?

– Нет, нет, – сказал Линус. – Просто здесь слишком жарко. Теплый климат, знаете ли. Не привык к этому в городе.

– О, понятно… Заходите, мистер Бейкер. Мне есть что вам показать.

Линус сглотнул ком в горле. Он подумал, что ведет себя глупо, ведь рядом мистер Парнас, и Люси не посмеет сделать что-нибудь плохое в его присутствии.

Почему-то мозг Линуса выбрал именно этот момент, чтобы задаться вопросом, посещали ли этот приют раньше другие инспекторы. Ведь должны были посещать, правда? А если были другие, что с ними стало? Вошли в комнату Люси, и больше никто никогда их не видел? Не увидит ли Линус сейчас останки своих предшественников, прибитые к потолку над кроватью? Линус мог проявить твердость, когда требовалось, но он также был крайне чувствительным, и от вида крови ему становилось дурно. Что с ним случится, если он увидит кишки, развешанные по стенам, будто гирлянды?