— Аркадий, я… — она хотела сказать, что не приедет, что вообще от него уходит, но трубка уже пищала короткими гудками. — Игорь, мне надо ехать.

— Детка, да куда же ты собралась, на ночь глядя? — охнула Анна Николаевна.

— Мне надо… Игорь, ты меня отвезёшь?

— Я выпил… Ладно, отвезу, пара глотков вина, не страшно.

Людмила засуетилась, собираясь. Как назло, где-то запропастилась расчёска, и Анна Николаевна куда-то убрала её сумку с вещами и забыла куда, пришлось заглядывать в шкаф и под кровати, чтобы найти. Потом Людмила вспомнила, что надо перекинуть написанное с ноутбука на флэшку. Потом Анна Николаевна непременно решила дать ей с собой в дорогу остатки конфет с ликёром и банку малины в сахаре.

Людмилу угнетала эта суета, она хотела поскорее исчезнуть и чувствовала себя то ли самозванкой, то ли обманщицей, которая наплела добрым людям с три короба, и сама поверила. Но по первому свистку супруга возвращается по месту требования.

Это чувство мучило её и в машине, когда она, набравшись смелости, прервала затянувшуюся паузу и спросила.

— Игорь, ты на меня обиделся, да? Ты не обижайся, всё, что я тебе сказала — правда. Только мне объясниться надо с Аркадием, не могу же я так, с бухты-барахты, заявить ему по телефону, что мы расстаёмся.

— Я понимаю, не можешь, — мрачно кивнул Игорь. — Но я успел привыкнуть к мысли, что ты моя женщина. И тут вдруг он заявляет на тебя права. И ты бежишь к нему по первому зову. Сказала бы, что утром приедешь.

— Игорь, ты не понимаешь…

— Не понимаю.

— Если я приеду утром, будет скандал. И я не смогу ему спокойно объяснить, что мы расстаёмся. А я по-хорошему хочу уйти. Объяснить всё хочу, чтобы Аркадий понял. Чтобы не обижался на меня.

— Люд, ты опять хочешь сделать так, чтобы всем вокруг было хорошо. Но так не бывает. Всё равно в такой ситуации есть страдающая сторона.

— Игорь, ну не сердись. Просто мне нужно выбрать подходящий момент…

— Да, я понимаю.

Он довёз её до подъезда, и Людмила чмокнула его легко в щёку и выскользнула из машины. Игорь посмотрел, как она, слегка прихрамывая, дошла до двери, как набрала код на домофоне, как вошла, и поехал со двора. Возвращаться к старикам не хотелось. Почему-то было стыдно, как будто он пообещал им что-то для них важное, да обманул. И он поехал к себе в квартиру.

А Людмила поднялась в свою. Постояла перед дверью, собираясь, как перед прыжком в воду, и решительно принялась отпирать замки.

— Аркадий, я дома.

— Быстро ты добралась, — выглянул из кухни жующий муж. — Близко, что ли, была?

— На Луговой. Меня подвезли. Ты нашёл, чем поужинать?

— Пиццу заказал, не подыхать же мне от голода, пока жена по гостям шныряет. Давай, рассказывай, что тут у тебя без меня происходит.

— Сейчас, мне надо собраться с мыслями.

Людмила прошла на кухню, потрогала чайник — горячий. Налила себе чашку чая и села, задумчиво глядя на ломоть пиццы, сиротливо лежащий среди крошек в пустой плоской коробке.

— Пиццу будешь? — спросил муж.

— Нет, я не голодная…

— Тогда я доем. Ну, рассказывай, куда вляпалась.

— Я не совсем вляпалась… В общем, вчера кто-то ударил по голове нашего сценариста Льва Романовича, и он уверен, что это была я. И милиция тоже думает на меня, потому что кто-то позвонил к ним и сказал, что в квартире труп, и они приехали как раз тогда, когда я туда вошла.

— Да? И почему они тогда тебя не загребли? Пожалели?

— Потому что это сделала не я. И у меня алиби. В то время, когда на Льва Романыча напали, я была на Поклонной горе и подвернула ногу.

— А с чего тебя на Поклонку понесло? — проглотил Аркадий последний кусок.

— Да так, захотелось вдруг у фонтанов прогуляться…

— Поражаюсь, просто поражаюсь твоей несобранности. Решила ехать к сценаристу — так поезжай! А она у фонтанов гуляет.

— Аркадий, ты что? — уставилась на него Людмила. — Если бы я сразу ко Льву Романычу поехала, я бы никому не смогла доказать, что не виновата. Что это не я его стукнула! И меня бы точно забрали в кутузку! — Словечко Игоря выскочило неожиданно.

— Ну, может быть, ума бы заодно там набралась, — хмыкнул муж. — Посидела бы там пару суток, пока я бы тебя не вытащил, делов-то.

— Ты это серьёзно? — не поверила своим ушам Людмила. Она как будто бы увидела его впервые, как будто не было двадцати лет её семейной жизни с этим мужчиной. Красивая седеющая голова с модной стрижкой. Высокий лоб, тёмные, слегка навыкате глаза, крупный прямой нос, аккуратно постриженные усы и маленькая «профессорская» бородка. Из ноздрей торчат волоски, в усах и бородке запутались крошки от пиццы. В вырезе вытянутой майки топорщится седеющая поросль, над семейными трусами нависает круглый живот, ниже — тонковатые кривоватые волосатые ноги. Мужчина был чужим и неприятным.

— Аркаш, — сказала Людмила, — ты меня совсем не любишь, да? Совсем, ни капельки?

— Здрасте-пожалуйста, с чего это тебя на любовь потянуло?

— Аркаш, а давай разведёмся?

— Что? — перестал жевать муж.

— Мы ведь уже давно не любим друг друга. Давай разведёмся?

— Ты с ума сошла? Совсем рехнулась, что ли? Какой может быть развод?

Муж затрепетал ноздрями и сомкнул губы — по всем признакам надвигался ор. Но Людмила продолжала.

— Но если любви давно нет…

— Да что тебя переклинило с этой любовью! Ты что, целка малолетняя, что ли, заладила про эту свою любовь! Какая любовь может быть в твоём возрасте! В твоем возрасте другие ценности, ты можешь это понять своей извилиной, или нет? Дру-ги-е!

— Какие, Аркаша? — спросила она спокойно, никак не реагируя на мужнин крик.

— Чувство долга. Ответственность за семью. Исполнение своих материнских обязанностей, — он перечислял, загибая у неё перед лицом мясистые пальцы, проросшие волосками на средней фаланге. — Этого тебе недостаточно?

— Мне — нет. А тебе? — спросила она всё так же спокойно.

— Что? — он тоже вдруг успокоился. — А, я понял. Ты на меня обиделась, да? Обиделась, что у тебя неприятности, а я уезжаю всё время и не могу тобою заниматься. Но ты же знаешь, у меня очень важная работа, и клиент последний попался очень хлопотный. И потом, я же знаю, что ты вполне самостоятельная женщина, что ты со всем справляешься сама…

— Аркаша, в этом-то и дело, — она перевела дыхание, застывшее от вдруг понятой ею картины. — Я все эти годы сама, всё время сама, без тебя. Ты редко бываешь дома, ты не замечаешь дочери, ты почти не даёшь нам денег, и мне всё время приходится выкручиваться.

— А, так ты из-за денег! Ты затеяла этот скандал из-за денег! — взревел Аркадий, и Людмила поморщилась от его зычного голоса. — Не знал, не думал, что ты настолько меркантильна!