Посетители за длинными столами смотрелись, в отличие от антуража, вполне современно: это были по большей части молодые горожане. Я решила зайти, после отъезда из Лондона я почти ничего не ела, а желудок не обманешь. Официантка предложила мне место у стены.

В какую бы страну меня ни занесло, я видела одно и то же: в ресторанах не любят посетителей-одиночек. Отсюда и такое незавидное место… Я задрала голову, разглядывая развешенные по стенам фотоснимки – свидетели былых времен. На них были запечатлены люди моего возраста, чокавшиеся бокалами на праздничном ужине, – нетрезвые, радующиеся свободе, которой страшно позавидовала, вследствие чего внушила себе, что они смешны. Что за ужасные одеяния? Мужчины потешно выглядели в брюках с широченными штанинами, прически девушек тоже не отличались сдержанностью. Ясное дело, в их времена умеренность была не в моде, у каждого в одной руке была рюмка, в другой сигарета; судя по их очумелому виду, курили они не только табак. Скользя взглядом по фотографиям, я остановилась на одной и привстала, чтобы лучше ее разглядеть. На ней обнимались две женщины. Лицо одной было мне смутно знакомо, зато лицо другой знакомо, как никакое другое.

Мое сердце забилось непривычно быстро. Никогда не видела свою мать тридцатилетней!

Сентябрь 1980 г., Балтимор

Праздник был в разгаре. Салли-Энн расхаживала по кафе «Сейлорс» с полуторалитровой бутылкой шампанского в руках и ловко наполняла протянутые ей бокалы. Мэй подмигнула ей из-за стойки, послала воздушный поцелуй и направилась к ней.

– Ты поосторожнее с шампанским, этот вечер влетит нам в копеечку, – предостерегла она подругу.

– Банк дал нам взаймы, у нас есть на что веселиться.

Они уже зарегистрировали свой еженедельник и заключили от его имени арендный договор с собственником лофта. Была набрана отличная команда профессионалов, и теперь они собрались все вместе, чтобы отпраздновать крестины своей «Индепендент». Верстальщица Джоан предложила комплект шрифтов, пришедшийся всем по душе. Шапку решили набирать шрифтом «каслон», курсивом. Выход первого номера намечался через месяц, за это время Мэй должна была успеть накопать много информации по тому расследованию, которое зарубил ее прежний босс.

Салли-Энн нацелилась на другой скандал – историю с мошенничеством, благодаря которому одна уважаемая семья вернула себе сразу после войны утраченное состояние. Поднося к губам бокал, она наслаждалась мыслью о кульминации мести, которую задумала еще в двенадцатилетнем возрасте.

За ночь обе так напились, что возвращаться в лофт на мотоцикле было бы равносильно самоубийству. Их отвез домой Кит.

* * *

Через день уже в восемь утра в лофте собрался весь коллектив. Предстояло первое редакционное совещание. Все уселись поудобнее, а Кит, прежде чем уехать в свою мастерскую, любовался законченной работой.

Сотрудники выступали с предложениями, Мэй все записывала на доске.

По городу поползли слухи: чиновники предоставили некой компании за взятку контракт на общественные работы в соседнем штате. Просто слухи Салли-Энн не устраивали, следовало получить доказательства и только потом публиковать материал. «Индепендент» – не скандальный листок, а газета, строго следующая принципам этики.

Другой сотрудник предложил написать статью о несоблюдении справедливости при финансировании образовательных учреждений. Школам в бедных районах год от года доставалось все меньше, тогда как в богатые «белые» кварталы деньги текли рекой.

– Какая это сенсация! – махнула рукой Салли-Энн. – Об этом всем известно, избиратели плевать на это хотели.

– Только не те из них, кого обирают, – возразила Мэй. – Во время следующей избирательной кампании мэр собирается акцентировать внимание на безопасности горожан, будет раздавать обещания положить конец разъедающей город гангрене преступности – но не он ли первый создает настоящие гетто?

– Под этим углом и надо нанести удар: мы разоблачим противоречие между объявленной политикой и ее последствиями.

Тему включили в состав первого номера. Совещание затянулось до полудня, но и после его завершения в газете остались пустые страницы. Салли-Энн помчалась на мотоцикле в банк. В конце недели ей предстояло выплатить первые зарплаты.

Банковский клерк перебрал все чеки, но не нашел ни одного, предназначенного для «Индепендент». Салли-Энн потребовала начальника, но тот, как ей объяснили, был очень занят. Не желая никого слушать, она ворвалась в кабинет Кларка без стука.

На этот раз муж Ронды выглядел не добродушным, а скорее сконфуженным. Возникла проблема, сообщил он.

– Что еще за проблема? – шепотом спросила Салли-Энн.

– Мне очень жаль. Поверьте, я сделал все, что мог, но комиссия отказалась вас кредитовать.

– Мы говорим об одном и том же – о деньгах, которые вы мне обещали?

– Решение зависит не от меня одного. У нас есть администраторы, которые…

– Не отворачивайтесь! Лучше скажите, имеет ли моя семейка какие-то отношения с вашим банком, потому что если имеет, то вы можете из-за нашей газеты лишиться крупных клиентов!

Кларк жестом велел Салли-Энн закрыть дверь и пригласил ее сесть в кресло напротив него.

– Надеюсь на ваше молчание, иначе я рискую лишиться работы. Моя жена потратила много сил на ваш проект, только поэтому я с вами и решился поговорить. Но она так или иначе узнала бы, что вам отказали в займе, и если бы я хотел, как обычно, возвращаться домой по вечерам, то вынужден был бы объяснить ей, почему так случилось. Вы бы все узнали от нее, поэтому мне нет смысла отмалчиваться. Члены комиссии не желают раздражать вашу матушку.

Салли-Энн выпрямилась в кресле и вытаращила глаза:

– Вы хотите сказать, что под ее давлением мне отказали в средствах, необходимых для запуска газеты? Кто ей проболтался?

– Не я, уверяю вас. Очень может быть, что виноват тот самый менеджер, который на заседании кредитной комиссии твердил, что ваш запрос необходимо отклонить.

– А как же банковская тайна? Выходит, в вашем чертовом банке не имеют ни малейшего представления о морали?

– Умоляю, не повышайте голос! Я сам очень огорчен, можете не сомневаться. Но вы ведь лучше меня знаете свою мать. Не нам с вами с нею тягаться.

– Вам это, может, и не под силу, но я еще не сказала последнего слова, вот увидите!

Салли-Энн резко поднялась и выскочила из кабинета Кларка, не попрощавшись.

Выбежав из дверей банка, она метнулась к мотоциклу, но запрыгнула на него не сразу – пришлось дождаться, когда пройдет приступ тошноты. Успокоившись и оседлав своего коня, она сорвалась с места.

Через четверть часа она оставила мотоцикл на стоянке загородного клуба, решительно прошагала по коридору и вошла в обеденный зал.