ясными и связными для сна. Правена четко осознавала: сама по доброй воле сунула голову в пасть Нави. И пасть эта вот-вот сомкнется. Месяц светит, мертвец едет…

Но Правена не жалела о своей смелости. Ничего нет хуже, чем оставить смерть Улеба неотомщенной. А ее жизнь… На что она теперь?

Вдруг конь встал, и Правена поспешно спрыгнула наземь Близилось утро, тьма короткой ночи поредела. Она огляделась: поляна, вокруг старые ели… вся поляна усыпала серой землей… Яма, а из ямы веет холодом.

Она обернулась: мертвец тоже сошел с коня и стоял прямо у нее за спиной. Даже руки приготовил, чтобы обхватить ее.

– Что это?

– Дом мой. Здесь живу я. И ты со мной жить будешь.

– Сперва ответь: кто убил Улеба? – стараясь не стучать зубами, ответила Правена. – Ты обещал сказать. Пока не скажешь, не пойду с тобой.

– Я не знаю. Я умер первым.

– Может, Агнар знает? Он должен быть с тобой. Где он?

– Да вот же я, – раздался рядом другой голос, такой же низкий и хриплый.

Правена обернулась – это говорил конь! У него оказались такие же молочно-белые, слепые глаза, а голос исходил не из пасти, а от всего тела.

– Т-ты… – Правена уже ничему не могла удивиться.

Их же было двое – тех, что явились на зов Дедича. О сознания того, что стоит в глухом лесу наедине с двумя мертвецами, болезненный холод растекался по жилам и мышцам, сжимал грудь, и каждый вдох давался с трудом, будто сам воздух превратился в лед. И тем не менее Правена не думала сдаваться: осторожность уже не спасет ее, а смелость не сделает хуже.

– Отвечай! Кто Улеба убил?

– Это не я-а-а-а! – Широко раскрыв пасть, прокричал конь, и эхо подхватило крик, понеслось по лесу вдаль. – Это он меня убил! Он, Улеб! Он меня убил! Мы ушли в Навь вперед него! А ты мне на выкуп пойдешь. Теперь ты мне женой будешь.

– Нет, мне! – Грим подался к нему. – Это я ее привез.

– Это я ее привез! И тебя заодно!

Конь шагнул вперед и на полушаге принял человеческий облик. Правена увидела мужчину с седой бородой – Агмунд был молод, лет двадцати с чем-то, но теперь выглядел постаревшим лет на тридцать. Одежда на нем была изорвана и испятнана черным. Повеяло дурным духом спекшейся крови. Мертвечиной…

С жуткой резвостью Грим кинулся к товарищу по могиле – и они сцепились. Правена пятилась, а два мертвеца бешено дрались, кусали и рвали друг друга, так что клочки не то одежды, не то мяса разлетались по поляне. Вой и визг, какой не способны производить живые существа, звенел и отдавался в лесу.

Надо бежать. Бежать, пока они не смотрят. Правена еще попятилась, споткнулась о холмик земли, обернулась и подпрыгнула – позади оказалась яма.

Яма в серой лесной земле. Тесная – только два тела положить вплотную одно к другому. Неглубокая, локтя два. Не так хоронят русов, имеющих род и положение. Ни обшивки досками, ни погребального ложа или сидения, ни подношений. Могли бы сжечь в лодке – но просто втиснули в яму, какую сумели вырыть непонятно чем. Мечами рыхлили, горстями выгребали.

Правена отскочила, чтобы не упасть в эту яму. Два ее законных обитателя катались по земле и так же с визгом рвали друг друга. С трудом заставляя себя переставлять ноги, Правена пустилась бежать к лесу, пока им не до нее – сделала несколько шагов, и вдруг перед нею опять открылась эта яма! Едва успела остановиться и отскочить, земля из-под самых ног посыпалась вниз. Правена прыгнула в сторону, поскользнулась, но удержалась на ногах.

Обернулась. Один мертвец стоял на четвереньках, другой – на ногах, опираясь рукой о голову первого. Выглядели они так, что Правену затошнило – с тел свисали клочья, от вони перехватывало дыхание. Бежать! – иной мысли у нее не было. Нога задела бугорок земли, Правена мельком оглянулась – яма ждала с разинутой пастью прямо за спиной…

Мертвецы двинулись к ней. Один полз на четвереньках, другой, качаясь, делал один шаг за другим. Они были впереди, яма – позади, но Правена не решалась сдвинуться с места, уже понимая: куда она ни шагнет, яма окажется под ногами. Стоит ей пошатнуться – и вниз.

Мертвецы были уже в трех шагах. Достаточно рассвело, чтобы она ясно видела их, но отличить одного от другого уже не могла. Тот, что стоял на ногах, поднял грязную руку с обломанными пальцами и потянул к ней…

«Перун со мной!» – мысленно воззвала Правена и сунула руку за пазуху. Ощущая руки как чужие, развязала узелок и бросила лоскут под ноги. Подняла на вытянутой руке хазарский перстень с лиловым камнем.

– Вот твой перстень! – с трудом выдавила Правена, слыша, каким хриплым и чужим стал собственный голос.

Обернувшись к яме, она вдохнула как могла глубоко, подхватила подол. «Па́тер имо́н, о эн дис урани́с!»[13] – само собой всплыло в мыслях то, чему в Киеве отец Ставракий учил весь княгинин двор.

Рука сама собой сотворила крестное знамение – и Правена прыгнула через яму. Ожидала, что рухнет вниз, утянутая навьей силой – и оказалась на другой стороне. Упала на колени на бугре вынутой земли; холодная земля посыпалась, Правена чуть не съехала вниз, но бросилась вперед, пачкая ладони и колени, и сумела удержаться. Встала на ноги, обернулась.

– Вот твой перстень! – повторила она, снова показывая его мертвецам. – Ступай за ним!

И бросила перстень в яму. Оба мертвеца, как с цепи сорвавшись, кинулись к ней – и рухнули в яму.

Земля из-под ног поползла вниз, будто ее тянули. Правена отпрыгнула назад, уцепилась за колючую еловую лапу. Подалась в сторону и бросилась бежать. На каждом шагу глядела, нет ли под ногами ямы. Из-за спины доносился вой, но с каждый мгновением делался глуше и звучал как из-под земли. И преграда эта делалась толще, прочнее заглушая звук. Правена неслась через лес, натыкаясь на стволы и кусты, на колючие мелкие елки, спотыкаясь о коряги, поскальзываясь на мху и хвое, несколько раз упала, но это было неважно – она уже поняла, что вырвалась.

Но вот силы кончились, Правена согнулась, держась руками за грудь. Казалось, грудь вот-вот разорвется и сердце выпорхнет наружу. В горле пересохло так, что сейчас она попила бы даже из козьего копытца. К счастью, полоса черной земли среди водяных трав указывала на близость ручья. Не боясь замочить ноги, Правена вошла в рыжую воду, пересекла