ручей – в нем ширины было шага на два, – на том берегу остановилась, вымыла руки в прозрачной рыжеватой воде, умылась, попила из горсти.

И тут ощутила, что у нее нет сил даже стоять. Выбравшись на берег, она легла на первый клочок травы под старой елью. Зажмурилась – запылали огненные пятна. Дышать было больно, руки и ноги тряслись, было разом жарко и зябко. Правена прижалась головой к еловому корню, отгоняя видение – два ободранных мертвеца тянутся к ней… У одного молочно-белый глаз вырван из глазницы и свисает на темную щеку в белой щетине, из грязной кисти торчат белые кости обломанных в драке пальцев…

Тут ее стошнило. Пришлось, встав сперва на четвереньки, опять добраться до воды, а потом лечь под другой елью. Не было на ее памяти более удобного изголовья, чем выступ елового корня. Ни о чем не думая, Правена зажмурилась, переждала пожар под веками и не то заснула, не то обеспамятела.

* * *

Отыскалась Правена благодаря Лельче. Еще не рассвело толком, когда испуганная девушка принялась стучать в дверь погоста.

– Господина Берислава позови! – велела она Нечаю, отроку, что высунулся из двери, заспанно моргая.

Бер проснулся от стука и, услышав взволнованный женский голос, сразу подумал о Правене и торопливо вышел, подпоясываясь на ходу. Вид Лельчи сразу ему сказал: что-то неладно.

– Он ее увел! Невидимец тот увел! – тараторила Лельча. – Что за мной приходил! Она мне «волчий корень» дала, а перстень его себе взяла, вот он ее и увел!

О посещениях мертвеца Бер ничего не знал: Правена скрыла от него то, что выяснила сама, понимая, что иначе он не позволит ей ночевать в Горюновой избе. Наскоро одевшись, Бер, Алдан, Вальгест и несколько отроков побежали к Горюну. Рассвело едва настолько, чтобы можно было рассмотреть землю. Перед избой виднелись странные отпечатки: не ноги и не копыта.

– Да это вроде… – Бер глядел то на свою ладонь с растопыренными пальцами, то на следы. – На птичью лапу похоже…

В предрассветной прохладной мгле от этих слов пробирала дрожь: известно же, что гости из Нави приходят в облике птиц.

– Похоже, невестку твою увезли на здоровенном петухе! – мрачно пошутил Дюри, оружник.

– На том, что кричит в мрачных селениях Хель, – добавил Алдан.

Бер от ужаса не мог вымолвить ни слова: напугала его не Навь, а мысль, что по его беспечности Правена пропала, может быть, погибла!

– Пойдем, господин! – умоляла рядом Лельча, чуть не подпрыгивая от нетерпения. – Надо же искать ее!

– Где искать? Ты знаешь?

– Там же, где меня нашли. За Мирожкиной пустошью! Он ж туда ее повезет, чтоб ясна дня не видать! Живая ли, нет ли – она там будет!

– Она дело говорит, – одобрил Вальгест. – То место должно быть близко от того места, куда эти драуги пытаются увезти женщину.

– Веди! – велел Бер.

Он не очень надеялся, что Правену удастся найти на том же месте, но надо же было с чего-то начать!

Там пропажа и нашлась – чуть дальше, чем Лельча: та сумела выйти на покос, а Правена, не зная о нем, остановилась шагах в десяти от опушки. Разглядев под елью белое плать, Бер покрылся холодным потом от ужаса. Однако Правена оказалась жива и быстро проснулась, когда ее начали трясти. Ее платье было испачкано землей, будто она сама вылезла из могилы, лицо перемазано, ноги мокрые.

– Это здесь, рядом! – хрипло заговорила она, открыв глаза и узнав склонившихся над нею людей. – Могила. Они оба здесь, лежат в одной…

– Тебя саму чуть в могилу не утащили! – Стоя на коленях, Бер обнял ее. – Что же ты наделала, голова бедовая! А если бы они тебя под землю уволокли? Как бы я перед Сванхейд за тебя отвечал?

Придя в себя, Правена сумела, с помощью Бера, подняться на ноги и повела людей в лес. Удивительное дело, но прежний страх ее пропал: уже светло, вокруг много своих, и теперь она боялась только того, что не найдет поляны с ямой.

Ей казалось, что в конце ночи она, спасаясь от мертвецов, бежала долго, но поляна, усыпанная серой землей, обнаружилась шагах в двадцати от ручья.

– Вон там. – Правена указала место. – Вот здесь яма. Они оба там.

Яму было видно по просевшей земле. Вокруг отпечатались следы – человеческие принадлежали Правене, а ее ночные спутники оставили отпечатки огромных куриных лап…

В этот день путь продолжить не удалось. Сначала отвели в Боженки Правену, договорились, чтобы Горюнова хозяйка пустила ее в свою баню: после поездки с мертвым женихом та очень нуждалась в очищении души и тела. Пока Правена и Лельча были в бане, Бер и Алдан собрали у Вешняка старейшин, кто ночевал дома, а не на покосах. Пришла пора рассказать, что случилось недавно в Хольмгарде и в чем причина странного случая с Лельчей: вблизи Боженок оказались погребены двое убийц князева брата.

– В этом деле их участвовало семеро, – рассказывал Бер, – двое погибли на месте, пятеро ушли. Убитых они унесли с собой. Бежали они на лодке, увезли два трупа. Довезли до этого места, здесь ненадолго остановились и похоронили их в лесу, подальше от людей. Летом тела далеко не увезешь, да еще в тесной лодке, но им надо было спешить – похоронили, как сумели. Эта могила – тоже след, а следов они оставлять не хотели, но не в реку же своих братьев спускать. Но эти двое плохо умерли и были погребены небрежно, поэтому не могли лежать спокойно.

Игмору, вожаку беглецов, Грим приходился родным братом, а Агмунд – зятем. Бер содрогнулся, подумав: что было на душе у Игмора с Добровоем, когда они торопливо закапывали тела родичей в простой яме, без единого погребального дара, не имея надежды вернуться… Такое оскорбление собственному роду – уже наказание за свершенное зло. Но недостаточное…

– Они стали выходить… и сами себя выдали, – подхватил Алдан. – Но теперь, благодаря отваге Правемиры, могилу эту мы нашли. Дальше ваш черед – обустройте, чтобы выходить они больше не хотели. И не могли. Там, откуда я родом, у таких мертвецов отрубают голову и прикладывают к ляжкам, это считается способом надежным. Но у вас, я думаю, есть свои способы таких злыдней успокоить.

Весняки принялись обсуждать, что предпринять: стоит ли разрыть могилу и сжечь тела, или достаточно посыпать вокруг маком-ведунцом[14]; поставить над могилой маленький сруб-избушку, чтобы класть туда погребальные жертвы, или же принести два валуна – души поселятся в них, а тела не смогут из-под камней