Из мартовских бесед в Кавалерском корпусе американец сделал весьма проницательные выводы: «Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания. Но сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского царя Ивана Грозного, Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей».

В архиве российского МИДа сохранился текст сообщения Г. Чичерина Ленину о некоторых деталях секретных переговоров: «Буллит считает невозможным проведение статьи об уводе союзных войск без какого-либо условия, успокаивающего публику, что Красная Армия не разрастется в угрозу для Европы». Комиссара Чичерина беспокоило навязываемое большевикам обязательство «не низвергать силой правительств», а также поднимаемый Буллитом вопрос о будущем «демократическом голосовании» на всех территориях России, ибо в государстве пролетарской диктатуры «голос рабочего превышает в пять раз голос крестьянина».

12 марта 1919 года Ленин со своими приближенными составил «Текст проекта мирных предложений Союзных и Объединившихся стран, разработанный представителем правительства США Буллитом и правительством РСФСР». 14 марта, «не открывая общих прений», Ленин провел его через ЦК партии большевиков. Текст договора начинался со слов: «Все существующие де-факто правительства, возникшие на территории бывшей Российской Империи и Финляндии, сохраняют свой полный контроль над территориями, занятыми ими в настоящий момент…» Для измученных народов России готовящийся договор означал прекращение — хотя бы на время — гражданской войны и экономической блокады, а также предусматривал демобилизацию армий под международным контролем, «амнистию всем политическим заключенным с обеих сторон и полную свободу всем русским, сражавшимся на стороне союзников». Большевики также брали на себя обязательства выплаты части долгов царской России. И всего этого добился не слишком известный в дипломатических верхах американский атташе.

Триумфатор Буллит, едва добравшись до Хельсинки, отправил шифрованную телеграмму Вильсону. Чутье не подводило дипломата: он вез в Париж уникальный исторический документ, который мог во многом изменить ход политической истории ХХ века. Но главы держав-победительниц не испытывали восторга от прыти молодого посланника. В Вестминстере и Пале-Бурбон полагали, что приход к власти большевиков явился результатом случайных обстоятельств и что очень скоро «порядок» в России будет восстановлен. Сам Вудро Вильсон демонстративно принимал Марию Бочкареву, охранявшую со своим женским батальоном правительство Керенского в Зимнем дворце.

Итог неудавшейся миссии Буллита подвел Уинстон Черчилль в книге «Мировой кризис»: «Через неделю или две он (Буллит — Л. С.) возвратился в Париж с предложениями советского правительства, готового идти на соглашение. Момент оказался неподходящим: армии Колчака как раз в это время достигли в Сибири значительных успехов, а Бела Кун только что поднял коммунистический мятеж в Венгрии. Негодование французов и англичан против всякого соглашения с большевиками достигло своего предела, и советские предложения Буллиту, которые без сомнения были сами по себе лживы, вызвали всеобщее презрение».

Ленину и компании прочили крах в течение считанных месяцев. Лишь «белая ворона» Буллит продолжал твердить, что большевики закрепились в Кремле надолго и необходимо искать дипломатическое решение большевистской проблемы. В Париже и Лондоне росла уверенность, что генерал Деникин успешно громит красных на юге России, а адмирал Колчак, которого союзники признали «Верховным правителем России», ожидался к лету в Москве.

«Вождь мирового пролетариата» в свою очередь попытался вызвать дипломатический раздор на Западе. На VII Всероссийском съезде советов Ленин говорил, что они с Буллитом «в несколько часов заключили предварительный договор о мире». Стенограмма съезда зафиксировала саркастическую риторику лидера большевиков: «…А когда мы подписали договор, так и французский и английский министры сделали такого рода жест. (Ленин делает красноречивый жест ногой. Смех.) Буллит оказался с пустейшей бумажкой, и ему сказали: „Кто же мог ожидать, чтобы ты был так наивен, так глуп и поверил в демократизм Англии и Франции!“»

Десять дней Буллита в красной России не потрясли мир. Дипломатический успех американца на глазах превращался в бездумную авантюру. Газеты по обе стороны Атлантики с удовольствием смаковали подробности провалившихся сепаратных переговоров. Лидеры парижской конференции спешно дезавуировали дипломата. Президент Вильсон, несмотря на настойчивые просьбы полковника Хауза, отказывался от встречи с Биллом. Английский премьер-министр Ллойд Джордж, ранее лично инструктировавший Буллита, а затем сносившийся с ним через своего секретаря Ф. Керра, отрицал в британском парламенте сам факт контактов с «каким-то молодым американцем».

Единственным достижением миссии Буллита стало освобождение американского консула Р. Тредуэлла, которого большевистские власти держали под арестом в Ташкенте. «Проницательный» Ленин в итоге оказался прав, когда заявлял, что Уильяма Буллита «выставили не то жуликом, не то мальчишкой». Сам Билл, вернувшийся в отель «Крийон», чувствовал себя именно так. Седовласые джентльмены в смокингах не пускали «резвого не по годам» атташе дальше комнаты для секретарей.

17 мая 1919 года Буллит отправил прошение об отставке на имя главы государственного департамента Лансинга, а вслед ему — гневное письмо президенту Вильсону. В нем, в частности, говорилось: «Россию, ставшую лакмусовой бумажкой добрых намерений, как для Вас, так и для меня, даже не потрудились понять. Несправедливые же решения относительно Тироля, Фракии, Венгрии, Восточной Пруссии, Данцига, Саарской области и забвение принципа свободы морей сделают новые международные конфликты неизбежными. По моему мнению, существующая в настоящее время Лига Наций будет беспомощна предотвратить эти войны, и США окажутся втянуты в них…» Поразительно, что в письме президенту молодой дипломат безошибочно перечислил те географические «козырные карты», которые Гитлер станет использовать для установления «нового европейского порядка».

На Билла, как из рога изобилия, посыпались обвинения. Одни подозревали его в прогерманских настроениях, что звучало синонимом предателя, другие называли его «платным агентом большевиков». Вудро Вильсон и его европейские партнеры не захотели воспользоваться трудами этого странного молодого человека. Тот в ответ отправился на средиземноморский пляж, где, по его собственным словам, предпочитал «валяться на песке и смотреть, как мир катится в преисподнюю».

Младший брат Буллита Орвилл писал: «Я иногда думаю, что исполнение роли Рыцаря печального образа в йельском университетском театре придало Биллу донкихотские черты. С другой стороны, слова Патрика Генри (американского революционера и одного из предков Буллита — Л. С.) „Дайте мне свободу или дайте мне умереть“ вошли в его плоть и руководили им».

28 июня 1919 года состоялось последнее заседание мирной конференции. Оно проходило в Зеркальном зале Версальского дворца, где в 1871 году прусский король-победитель Вильгельм I был провозглашен императором. На этот раз во дворце царил дух возвышенного идеализма: подписывали мирный договор — текст гигантского юридического построения, состоявший из 440 статей. Версальский договор, который английский премьер назвал «великой хартией народов», казался лучшим изобретением человечества. Страны-изгои, Австро-Венгрия, Германия и Россия, пережившие крах монархии и революцию, лежали в руинах и были отброшены на периферию мировой политики. Тот, кто осмелился бы предположить, что перекроенная Европа всего через двадцать лет втянется в новую, еще более ужасную военную мясорубку, рисковал прослыть полоумным.