Ася тут же сменила тон.

– Ну, хорошо, – игриво защебетала она. – Тут Майка пришла, работать пора… Созвонимся. Ну, пока.

Она положила трубку и уселась за компьютер. Я ждала, что Ася передаст мне послание от Азика, с которым она только что разговаривала, но Ася молчала.

Значит, распоряжений на мой счет пока не поступило.

Выходит, Ася поддерживает связь со своим любовником через редакционные аппараты. Определителей номера у нас нет, а частые звонки с наших телефонов ни у кого подозрений не вызовут: это же редакция журнала!

Получается, Азик жив-здоров и предпочитает где-то скрываться. Интересно, чего он боится?

– Ты уже познакомилась с Дердекеном? – спросила Ася, не переставая стучать по клавиатуре компьютера.

– Нет, – ответила я. – Пока я не поговорю с Азизом…

Я пощелкала пальцами.

– Алиевичем, – подсказала Ася.

– Да, спасибо… Так вот, пока я не поговорю с Азизом Алиевичем, я не стану разрабатывать Дердекена. Мы же договорились.

– Ты такая верноподданная, – не удержалась Ася.

– Но не твоя верноподданная.

– А чья? Азиза Алиевича?

– Нет, – ответа я невозмутимо. – Я хочу соблюсти свой собственный интерес.

Это была неправда, но открывать душу перед Асей было так же глупо, как входить в клетку с голодным питоном. Жить мне пока не надоело, и это был единственный интерес, который я хотела соблюсти.

– Кстати! – сказал Ася, не отрывая глаза от монитора. – Ты знаешь, что сегодня похороны Терехина?

Я чуть не подавилась.

– Как?!

– Так, – невозмутимо ответила Ася.

– А следствие?

– Какое следствие? – удивилась моя коллега. – Смерть не криминальная, что там расследовать?

– Ну, да, – пробормотала я. – Совсем забыла, что смерть не криминальная.

И спросила, повысив голос:

– Во сколько похороны, не знаешь?

– Знаю, – ответила Ася. Я ожидала, что дальше последует заявление в стиле Явлинского: «Знаю, но не скажу». Однако Ася любезно сообщила:

– Ровно в десять.

Я бросила взгляд на редакционные часы. Двадцать минут девятого.

– Ты поедешь? – спросила я.

– Зачем мне? – удивилась Ася. – Шеф тебе поручил, ты и поезжай!

Я посмотрела на Асю пристальней. Неужели она дочь Терехина? Внешне они не похожи, но это ничего не значит. Я, например, тоже на отца не похожа.

– Ты о нем много писала, – напомнила я. – Я подумала, что ты его неплохо знала.

– Мало ли о ком я писала, – ответила Ася. Ее пальцы безостановочно летали по компьютерной клавиатуре. – Если всех клиентов провожать в последний путь, то придется бросить работу. На нее времени не останется.

Она поднялась с кресла, подошла к принтеру и приняла несколько листов, выброшенных из его узкой пасти. Уселась за стол и принялась править статью.

Интересно, о чем она пишет? Какое поручение мог дать наш шеф любовнице местного криминального авторитета? Даже не представляю.

– А ты, что, в редакции ночевала? – спросила вдруг Ася.

– Ночевала, – ответила я.

– Что вдруг?

– Шеф попросил.

Ася обернулась и посмотрела на меня через плечо удивленным взглядом.

– Шеф?..

Она похлопала ресницами.

– Зачем это ему?

– Значит, нужно, – ответила я уклончиво.

Она снова похлопала ресницами. «А у нее красивые глаза», – подумала я одобрительно.

Больше мы ни о чем не разговаривали. Редакция начала наполняться сотрудниками.

Я выпила еще одну чашку чая, съела два бутерброда с сыром и колбасой, отбилась от подколок шефа по поводу моей помятой физиономии и отправилась на спецзадание.

То есть на городское кладбище.

Вообще-то, городское кладбище было местом заповедным. Здесь уже давно никого не хоронили. Но я не сомневалась, что господина Терехина за пределы городской черты не повезут.

Я разыскала кладбищенского сторожа, сунула ему двадцать рублей и через минуту знала весь расклад.

Терехина, действительно, должны были хоронить здесь, неподалеку от центральной аллеи. Я прошлась по длинной асфальтовой дорожке, разглядывая красивые старинные памятники. В конце аллеи несколько рабочих торопливо заканчивали рыть глубокую яму.

– Терехина здесь хоронить будут? – спросила я.

Один из рабочих бросил на меня подозрительный взгляд и спросил:

– Тебе какое дело?

– Профессиональное, – ответила я и продемонстрировала бдительному гражданину свою корочку.

– Журналистка, что ли? – спросил второй, вылезая из ямы.

– Журналистка, – подтвердила я и показала удостоверение ему тоже.

– Чего ж без камеры?

– Я из журнала, – объяснила я.

– А фотограф где?

– Фотографа не будет, – ответила я.

– Почему?

– Потому что родные покойного разрешения на съемку не давали.

– А-а-а…

Рабочий моментально потерял ко мне интерес. Вернулся назад, и они с коллегой начали расчищать подходы к могиле. Я молча наблюдала за их неторопливыми слаженными действиями.

Минут через пять к нам присоединились молчаливые люди с огромными венками в руках. Они аккуратно пристроили венки вокруг ямы и удалились, не поздоровавшись и не попрощавшись. Еще через десять минут к воротам кладбища подъехал небольшой автобус.

Покойник прибыл.

– Ты в сторонку отойди, – посоветовал мне один из рабочих. – Люди соберутся серьезные, им корреспонденты ни к чему.

– Думаете? – спросила я.

– Думаю, – уверенно ответил рабочий.

И ошибся.

Хоронить господина Терехина прибыло пять человек. Мне предстоящая церемония представлялась чем-то вроде голливудских похорон: черные лимузины с тонированными стеклами, женщины в черных шляпах с вуалью или в черных солнцезащитных очках. Благообразный священник, стулья, расставленные вокруг дорогого гроба, молчаливая солидная публика…

Ничего подобного на этих похоронах я не увидела.

Гроб, действительно, оказался дорогим. К тому же, его крышка была наглухо заколочена, и я поняла, что гример не справился с возложенной на него задачей: лицо покойного, перекошенное гримасой ужаса, на всеобщее обозрение не выставили.

На этом атрибуты дорогих голливудских похорон закончились.