мам, что мы ей ничего не сказали? Она ж проснется и нас потеряет!

– Не потеряет. Я позвоню потом, скажу, чтобы не беспокоилась. Да и бабушке надо от нас денек отдохнуть, правда?

– А нас что, целый день дома не будет?

– Ну да… Я думаю, целый день.

– А мы к тете Кате и дяде Денису поедем?

– Нет… Нет, мы просто целый день будем с дядей Женей гулять. Одевайся быстрей, не копайся!

Так они и выскочили из дома, даже не позавтракав. О чем Павлик тут же и сообщил Жене, едва он вышел из машины им навстречу:

– Дядь Жень, привет! А мы с мамой позавтракать не успели!

– Ничего страшного, я думаю! Сейчас где-нибудь сядем в хорошем месте и позавтракаем!

– Ой, а давайте в пиццерию поедем, а? – деловито предложил Павлик. – Здесь недалеко как раз есть пиццерия, она рано открывается, я знаю! Я так пиццу с грибами люблю… А еще с беконом можно…

– Все, договорились! Будет тебе пицца с грибами и беконом!

– Ага, и какао с чаем! И ванна, и чашечка кофе! Как тебе не стыдно, Павлик? – немного сердито проговорила Маша, с укором глянув на сына. – И поздороваться еще не успели, а ты про свои желания дяде Жене уже рассказал!

– Так я-то как раз поздоровался, мам! Это ты еще не поздоровалась!

– Ладно, ладно, садись в машину… Не спорь…

Маша хотела было сесть на переднее сиденье, но и тут Павлик опередил ее, проговорил быстро, обернувшись к Жене:

– А можно я рядом с вами сяду, дядь Жень? Мне можно, я уже большой… А мама сзади сядет, ага?

– Ну, если мама согласна…

– Конечно, она согласна! А я вам зато дорогу до пиццерии буду показывать…

Так начался их день, и получилось, что он весь был посвящен Павлику. Сначала завтракали вкусняшками, потом пошли в кино, потом поехали в парк на аттракционы. Потом просто погуляли по парку, вдыхая долгожданные весенние запахи. Даже погода была за них – солнце светило так ярко, так празднично! И так хотелось ни о чем не думать, а просто смотреть на него, чуть зажмурившись. И еще бы гуляли, да Павлик проголодался и снова запросился в ту самую пиццерию:

– Там же так здорово, там игровые автоматы есть, пострелять можно! Я даже могу обыкновенный обед съесть вместо пиццы, если хотите! Давайте снова туда поедем, а?

Нечего делать, пришлось согласиться. Когда Павлик, отобедав, убежал играть в стрелялки, они остались за столом вдвоем впервые за весь день. Сидели, молчали неловко. Будто должны были сказать друг другу что-то особенное, озвучить подоплеку этого совместного времяпрепровождения. И не знали, как все это должно прозвучать.

Женя произнес тихо:

– Маш, расслабься… Мы просто провели вместе выходной день, и все… Я чувствую, как ты нервничаешь, и тоже начинаю нервничать. А нам ведь не это надо…

– А что нам надо, Жень?

– Да я и сам не знаю… Не знаю, как себя вести. Можно я за руку тебя возьму, Маш?

– Можно… – тихо засмеялась она. – Хотя было бы лучше, если бы ты не спрашивал разрешения…

– Да. Ты права. Как-то нелепо это «можно» звучит.

Он протянул руки, накрыл ими ее ладони, лежащие на столе. Проговорил почти с нежностью:

– Холодные какие… Ты замерзла, да?

– Нет. Я тоже немного нервничаю. Еще и дома обстановка такая, знаешь… Будто недавно умер кто-то. Мама все время плачет, разговаривает со мной так, будто я виновата…

– В чем? В чем ты виновата? Что Олег ушел?

– Ну да… Мама же не понимает, как мне сейчас плохо. Мне иногда кажется, что она от меня вообще абстрагировалась, что предательство Олега – это будто ее собственная беда. Твердит мне все время – ты жди, жди, он все равно вернется… Как ножом по сердцу режет, понимаешь? Мне и без того нелегко, порой просто невыносимо, а она…

Маша вдруг осеклась, глянула на Женю так, будто сказала сейчас лишнее. Что-то такое, что его должно непременно обидеть. Ну вот зачем, зачем ему знать, как она переживает предательство Олега? Что за душевный стриптиз такой, он что ей, подружка? К тому же ему и самому сейчас не легче.

– Зря… Зря я тебе это все говорю, конечно… Прости, Жень… – вытащила она неловко руки из-под его теплых ладоней. – Мы же с тобой не для того хотели встретиться, мы же…

И опять замолчала, еще и почувствовала, как наливаются стыдливым румянцем щеки. Да что же это такое, опять она ему навязывается, что ли?

– Да, Маш, ты права, наверное. Не надо нам ворошить свою боль, надо вытаскивать ее из себя потихоньку. Вот ты давеча сказала про костыли… Помнишь? Что мы друг другу можем стать костылями, чтобы из ямы выбраться, куда мы попали. Но я думаю, что не надо нам быть костылями… Это унизительно как-то, ты не находишь? Мы ж не инвалиды с тобой, мы нормальные мужчина и женщина! Да, попали под раздачу, скрутило нас… Но мы ж не виноваты, что так любили!

– Что любим, Жень… Давай называть вещи своими именами, чего уж…

– Ну, допустим… Допустим, все еще любим. Но давай обманем в себе эту любовь, эту болезненную привязку! Да, развяжем ее любым путем, пусть и обманным!

– Обманным – это как? Не поняла…

– Ну… Давай вести себя так, будто мы с тобой любим друг друга. По-настоящему любим. Не изображать будем любовь, а именно вжиться в поведенческий ряд попробуем. А вдруг сработает, а? Вот я знаю, к примеру, психологи говорят, что если при плохом настроении подойти к зеркалу и заставить себя улыбаться, даже заставить смеяться через силу, то внутреннее плохое настроение воспримет эту команду и преобразуется в хорошее. Все идет как бы от обратного, понимаешь? Если мы будем вести себя друг с другом как влюбленная пара, то и сами поверим в это… Давай так попробуем, Маш?

– То есть… Будем врать друг другу, да?

– Ну, выходит, что так… Потом и сами поверим вранью… И это вранье станет правдой. Может быть. Или ты не согласна?

– Да отчего ж нет? Согласна, конечно. К тому же я сама тебе первая предложила такое. То есть я не до конца понимала, конечно, что предлагаю. Да, я согласна, Жень! Согласна!

– Тогда я скажу тебе сейчас что-нибудь очень хорошее… Такое что-нибудь… Влюбленное.

– Давай!

– Ты… Ты очень красивая, Маша. У тебя красивые глаза, красивые волосы, красивые…

Женя замолчал на мгновение, и Маша продолжила за него, смеясь:

– …Уши! Скажи еще, что у меня уши красивые! И