– Послушай, – возмутился Лавентин, – длорка Бабонтийская – это звучит гордо!

Мышцы живота ныли, ребра ломило от истерического смеха, я всхлипывала и похрюкивала.

Длорка Бабонтийская.

Я, блин, теперь длорка Бабонтийская. Как не лопнуть от смеха?

Смех сменился поскуливанием – вот попала так попала! Поскуливание сменилось нервными хохотками.

Лавентин отступил на пару шагов.

– Что случилось?

– И ты еще спрашиваешь? – Я снова расхохоталась до слез, все тело сотрясали судороги.

Лавентин что-то записал, но сил спросить, что именно, не было. Он отбежал к столам у стены, вглядывался в пробирки, колбы, коробки и выдвигал ящики. Наконец вернулся с пробиркой. Я отмахивалась, судорожно хохоча и не в состоянии выдавить, что экспериментами его сыта по горло. Он молча бросил в меня щепотку порошка, я вдохнула, закашлялась… И успокоилась.

Не то чтобы совсем, но истерически хохотать больше не тянуло.

Глубоко вдохнув и выдохнув (жутко тянуло мышцы живота и ребер), посмотрела в серо-зеленоватые глаза Лавентина и велела:

– А теперь рассказывай с чувством, с толком, с расстановкой!

– Что?

Даже чудо-порошок не спас меня от вспышки раздражения:

– Как быстро ты вернешь меня домой?

Я уже почти не злилась. Если быстро отправит назад – расцелую его и сочту это все маленьким приключением, а через пару лет буду вспоминать с улыбкой. Только бы вернул быстро. Но Лавентин выглядел таким растерянным.

– Э, не знаю… Если честно, не понимаю, почему ты вдруг оказалась здесь.

– Светящаяся мембрана перегородила тоннель и вытолкнула меня в какую-то лабораторию.

По лицу Лавентина пробежала судорога, закончившаяся тяжким вздохом. Он опустил взгляд на свои записи и робко попросил:

– А может, скажешь, сколько тебе лет, какой вес, объем груди, талии и бедер?

– Раньше надо было спрашивать. До того, как женился.

Лавентин совсем сник:

– Времени не оставалось. В общем-то, я любое проклятие снять могу, кроме родового, ведь мне сила дана родом.

– Тебя прокляли, чтобы женился? – усмехнулась. – Специальное проклятие: женись или не поздоровится.

– Именно так.

Е-мое, он, похоже, не шутил.

Впрочем, наличие брачных родовых проклятий пока меньшая из моих проблем. И ответственности за похищение и наглое распоряжение моей жизнью оно с Лавентина не снимало. Мысль, что меня похитили и без спросу взяли в жены, будила во мне зверя.

– Значит, так, дорогой муж… объелся груш…

– Прости, чего объелся?

– Не важно чего… – От гнева стало жарко, я расстегнула огромный фрак Раввера. – Я не собираюсь из-за тебя терять работу.

– Ты работаешь? – Лавентин округлил и без того большие глаза. – Ты что, простолюдинка?

М-да, в двадцать первом веке ощутила себя жертвой классовой дискриминации. Поднялась, сбрасывая фрак.

– Работаю, простолюдинка и… Сам виноват, что такую выбрал. Мне надо срочно домой. У тебя сутки, чтобы вернуть меня, иначе пожалеешь.

Он вскинул брови. Оглядел сияющую белизной лабораторию. При виде разбитых эмбрионов вздохнул. И посмотрел на свои записи.

Скомкав верхний лист, торжественно пообещал:

– Я сделаю все возможное, чтобы уже завтра ты оказалась дома.

– Отлично. А до этого, пожалуйста, обеспечь нас едой, – я села и обняла напряженную девочку, – и нормальными условиями проживания.

– Боюсь, комфортность проживания и еда зависят от тебя.

Удивленно вскинула брови. Лавентин почесал маковку (он так часто это делал, что понятно, почему вечно лохматым оказывается).

– Вместе с брачным браслетом тебе передалась способность управлять домом. Он воспринимает твои пожелания и эмоции. Сейчас он потратил слишком много магии и будет работать медленно, пока не восстановит базовую конфигурацию, но создание комнат по-прежнему зависит от тебя, как и управление кладовыми, кухней.

– То есть у вас такие живые дома – норма?

– У глав рода – да, – улыбнулся Лавентин.

– И то, что ты сейчас сделал, чтобы мы понимали друг друга, это с самого начала было легко сделать?

– Ну, для меня – да. Там надо было перевести…

– Легко?

– Да.

Мой голос снизился до угрожающего полушепота:

– И зная, что дом будет подстраиваться под меня, имея возможность предупредить, ты оставил меня одну без этой информации?

Задумавшись, Лавентин осторожно кивнул:

– Да.

На меня накатили воспоминания о пережитом ужасе, ощущении безумия, отчаянии, попытке убежать вместе с домом, падении…

– У меня нет привычки распускать руки, но можно я тебя ударю?

Помедлив, Лавентин улыбнулся и подставил щеку:

– Да, конечно.

Он что, думал, я жалкой пощечиной ограничусь?

Удара Лавентин ждал с таким беззащитно-наивным выражением лица и чуть ли не с радостью, что вспыхнувший гнев угас. Я покачала головой:

– Лучше домой меня отправь быстрее.

– Да, конечно… – Лавентин замялся. – А ты, пожалуйста, отстрой мой дом. Когда попадешь в свой мир, связь прервется и дом останется в том состоянии, в каком был на момент твоего ухода.

– Мне надо просто представить, каким он должен быть, и он таким станет?

– Если это физически возможно – да. У него есть определенный объем, и наращивать дополнительный сложно и долго. Также есть ограничения по распределению веса и прочего. У нас будущие жены глав изучают архитектуру и свойства материалов.

– Я ничего подобного не изучала, так что придется обойтись жилищем скромнее предыдущего.

Он легко улыбнулся.

– Ничего страшного, мне нужны лишь лаборатория, библиотека и спальня. Можно еще столовую. И ванную с отхожим местом. О, прости, – Лавентин потер лоб, – о нем, кажется, нельзя говорить при длорках.

– При мне можно, – усмехнулась. Запросы у него скромные. Безумный ученый, что с него взять. Будет ему суровый минимализм. – Где можно перекусить?

Лавентин почесал в затылке.

– Теоретически там, дальше по коридору, если убрать стену, должна быть кладовка с продуктами и винный погреб. Винный погреб можешь уничтожить.

– У тебя там, наверное, вина многолетней выдержки.

– Да.

– Отчего такие разрушительные пожелания?