— Ладно, гуляйте, — махнул рукой Петр. — А я назад в купе — хорошие мальчики слушаются папу. А папе неохота иметь неприятности.

Ему совсем не хотелось возвращаться в вагон. После зимы, пропахших потом залов и неуюта гостиниц густой, напитанный сырыми ароматами весны воздух раннего мая был так вкусен и свеж. Он не вдыхался легкими, а буквально лился в грудь, смывая запахи и копоть последних месяцев.

Но надо было уходить. Открытие его инкогнито перед кем бы то ни было в Серовске вряд ли принесло бы слишком серьезные проблемы Бурнашу, однако и несерьезные никому не нужны, если можно обойтись без них. Да, в общем, кроме прогулки по перрону, Петр ничего не терял. Ностальгии по времени, проведенному в этом городе, он не испытывал и людей близких здесь не бросал. Пожать руку Унтеру хотелось бы, и приятный во всех отношениях врач Лидия Анфимовна оставила в душе теплые воспоминания. Остальные шли больше эпизодами, штрихами в быстротекущем времени. Видимо, уже ни с кем из них его путь никогда не пересечется. Хотя как знать...

Москва встретила их шумом, гомоном и неумытостью площади трех вокзалов. И здесь фанфары медью не сверкали и не пели хвалу триумфаторам премьер-лиги. Торжественная делегация встречающих являла из себя не более чем Коляна и Винта. Они доложили Павлу Ивановичу о выполнении порученного задания и эскортировали прибывших к местам расквартирования согласно штатному расписанию. Бурнаш отправлялся на «Лумине» в «Редиссон-Славянскую», остальные же — на пассажирской «Газели» в подмосковный пансионат в районе Пушкина.

Рядом на стоянке грузилась в автобус команда Османа. За все время пути они не контактировали друг с другом, хотя и ехали в соседних вагонах. Лжекурд ревниво относился к «драконам» и не позволял своим подопечным общаться с ними. Встретившись однажды в ресторане с Азаматом, Петр приветливо отсалютовал ему рукой, на что получил в ответ дружелюбный жест горца и змеиное злобное шипение Османа в адрес парня. Вот и теперь, увидев подходивших к стоянке «драконов», он стал торопить своих, чтобы они побыстрее усаживались в автобус. Можно было лишь констатировать, что у каждого имеются свои причуды, и Осман не исключение из этого правила.

Петру было все равно, куда его везут. Он только внимательно всматривался в московские улицы, по которым двигался их микроавтобус. Как-то само собой память выплескивала их названия — не всех, наименования некоторых он читал на табличках — и они были узнаваемы. Петр тщетно пытался анализировать, насколько знакомы ему Садово-Спасская, Сухаревская, Каретная, Ленинградский проспект... Он мог твердо сказать, что они на слуху — том, прошлом, но не мог быть полностью уверенным, что эти улицы родные для него. Сознание подсказывало, что Петр проезжал когда-то по ним и не более, не раскрываясь в подробностях и датах.

Наверное, так же были ему знакомы города, в которых он выступал: Калининград, Питер, Ярославль... Правда, там можно было все объяснить банальным знанием географии. Но и названия московских улиц, тем более — центральных, не были секретом для любого, кто приезжал в столицу, был в ней проездом, да просто читал о Москве. Вот только сознание еще подсказывало, что не заблудится он в Первопрестольной, в отличие от других городов, в которых ему удалось побывать. А это говорило, что его воспоминания, вероятнее всего, не из книжек и путеводителей, а приобретены эмпирическим путем. Теория суха...

Пансионат располагался в сосновом бору. С виду он не представлял из себя ничего особенного. Обычный трехэтажный панельный дом с открытыми лоджиями по фасаду, судя по стандартному облику, в свое время принадлежал какому-нибудь заводу или НИИ. Правда, помимо типового корпуса, среди сосен были разбросаны тут и там бревенчатые домики из светлого калиброванного бруса явно свежей постройки. Позже обнаружились пристроенные с тыла крытый бассейн и спортивный зал — также новоделы. Вся территория была ухоженной, с выложенными тротуарной плиткой дорожками, альпийской горкой, несмотря на прохладную весну, уже пестреющей неяркими пятнами цветов и травы.

Колян высадил их у корпуса и скрылся в подъезде. Через пару минут он появился на крыльце и позвал Стаса и Костю. Петру и Леону дал отмашку, что их это не касается. Похоже, и здесь работала табель о рангах. Действительно, минут через пять Колян возвратился и доложил, что «дракончиков» он поселил в номере и теперь пришел их черед. Они по дорожке обогнули корпус и направились к одному из бревенчатых домиков в соснах.

Две спальни, крохотная кухня, столовая и душ — незатейливая и необходимая планировка вполне устраивали Петра. А вот легкий запах смолистой сосны, исходивший от стен, чуточку кружил голову и умиротворял. Такого чувства в этой жизни он еще не испытывал. Этот аромат пришел из прошлого. Он был знаком обонянию, однако, как всегда, раскрыть это прошлое не хотел. Леон не выказал ни недовольства, ни удовлетворения очередным жилищем — его, как всегда, все устраивало. Он прошел в одну из спален и стал разбирать сумки, укладывать и развешивать в шкафу одежду и белье, налаживая походный быт.

Колян доложил распорядок дня, точнее — время завтрака, обеда и ужина, а также отведенные им часы на занятия в бассейне и «сухом» зале. Последний, по мнению Петра, был лишним. Погода позволяла заниматься на свежем воздухе. Последние четыре дня перед суперфиналом ему не хотелось запираться в помещении. Разобрав нехитрый скарб, Петр отправился размяться. Долгая дорога через половину России и статичность образа пассажира закрепостили тело. Мышцы хотели нагрузки и работы.

Переодевшись, он вышел на площадку перед крыльцом. Коротко, но активно поработав плечевым поясом, поясницей, шеей, Петр легкой трусцой побежал по дорожке в глубь леса. Тротуарная плитка закончилась метров через пятьдесят, когда жилой корпус и домики скрылись за лапами сосен и кустами. Дорожка превратилась в узкую натоптанную тропинку. Петляя, она вывела к узенькой речушке с песчаным пляжиком, рядом с которым и обрывалась.

Не задумываясь, Петр сбежал вниз. Его мозг, видимо, ответив на сигналы мышечной памяти, дал команду, что неплохо бы поработать на песке. Так и нагрузка больше, да и навыки надо восстанавливать. Вот только разогреться необходимо было на более твердой основе. Такая нашлась рядышком с пляжем — небольшой травянистый пятачок.

Насчет восстановления навыков у него вырвалось из подкорки как-то само собой, автоматически. Видимо, приходилось Петру тренироваться, а возможно — и драться на песке. Отметив очередную догадку, как всегда, ничего не говорящую, а лишь констатирующую выплеск памяти, Петр занялся делом.

Он разогрелся разминочными упражнениями, потом перешел к растяжкам. Несмотря на недельный перерыв, мышцы и связки реагировали на нагрузки достойно. Сказывались постоянные тренировки и работа на ринге. Минут через тридцать, когда на коже выступила легкая испарина, а тело приобрело достаточную легкость и гибкость, Петр отправился на песок.

Он сбросил кроссовки и носки и босыми ногами посеменил по пляжу. Сначала — с пятки на носок, обратно — на наружном ребре ступни, еще раз — подвертывая ступню внутрь. Присев на корточки, Петр покачался на месте, а потом по-лягушачьи попрыгал по уже утвержденному маршруту — вперед и назад по берегу. Вернувшись, он из присядки неожиданно взвился в высоком прыжке. Один прыжок, второй... закрутка, еще одна... рывок с ускорением... резкий уход... Одновременно работали и руки, ставя блоки и защиту, делая выпады и атаки.