— Чем именно?

— Главным образом продавал информацию. Джонатан был вхож в любое общество. Одинаково свободно чувствовал себя и в верхних эшелонах власти, и среди гангстеров в городских клубах. Он обладал невероятными способностями выуживать самые крупные тайны. И продавал их любым клиентам по сходной цене — для промышленного шпионажа, шантажа или для менее криминальных целей. Люди немало платили ему за услуги.

— И вы тоже?

— Да, — признала она. — И не единожды. Хотя я не заплатила так дорого, как пришлось Джонатану.

Она открыла книгу, полистала страницы до середины и вытащила клочок бумаги, осторожно зажав его двумя пальцами.

— В те годы, до нашей встречи, когда я не была так известна, а здоровье позволяло больше двигаться, я часто по собственной инициативе разгадывала преступления, которые меня расследовать не нанимали. Много раз я передавала свои предположения полиции или газетам.

Я кивнула.

— Рекламировали свой бизнес.

— В том числе.

Остальное ей и не нужно было упоминать. Когда у мисс Пентикост есть свободное время, она становится опасной. И принимает нераскрытые преступления близко к сердцу.

— Несколько дел никак мне не поддавались, — продолжила она. — Со временем я начала видеть в некоторых из них определенную закономерность. Президент банка, упавший с Бруклинского моста. Текстильный магнат, сгоревший заживо в своем пентхаусе. Городской чиновник, исчезнувший из собственной спальни, когда рядом мирно спала жена, и больше его не видели. И другие подобные случаи. Могу показать тебе папки. Все касались богатых или влиятельных людей, вовлеченных, скажем так, если не в криминальную, то как минимум подозрительную деятельность. Их смерти или исчезновения имели далеко идущие последствия, и во всех случаях присутствовало нечто необъяснимое.

Теперь становились понятнее некоторые указания, касающиеся изучения газет. Я всегда считала, что у нее есть пунктик насчет странных преступлений. А теперь поняла, что она ищет новые элементы в общей мозаике.

— Но помимо… схожести случаев, я не сумела обнаружить ничего… общего. И в то же время дела, которые я все-таки сумела разгадать… принесли мне новых клиентов. У меня оставалось все меньше и меньше времени на хобби. И тогда я пошла к Джонатану. Я… сказала ему, что ищу человека… или людей, связанных с несколькими из этих преступлений, если не со всеми. Любую связь. Я заплатила сумму… которую в то время едва ли могла себе позволить, и он принялся за работу. Это было… за пять месяцев до его смерти.

Я начинала понимать, куда она клонит, и мне вряд ли это понравилось бы. А еще мне не нравилась усталость в ее голосе.

— Нет необходимости рассказывать мне все это прямо сейчас, — сказала я. — Передохните. Поспите перед ужином, а позже мы продолжим.

— Мы продолжим сейчас, — огрызнулась она.

Я знала, что она злится не на меня. Она злится на болезнь. Я подошла к тележке с напитками и налила ей воды. Мисс Пентикост кивнула, взяла стакан и сделала большой глоток. А потом закашлялась. Я протянула ей носовой платок.

— Прости, Уилл.

— Ничего страшного. Не торопитесь.

Она еще раз глотнула воды, уже медленнее. После чего продолжила:

— Вечером накануне смерти Джонатан связался со мной и дал понять, что обнаружил что-то. Или кого-то. Я попросила его… сказать. Он отказался. Заявил, что это… стоит больше той суммы, которую я заплатила. Назначил встречу… на следующий вечер. В публичном месте… В парке. Он был встревожен… Я согласилась. Собиралась… принести остальные деньги. В тот вечер… его убили.

Именно этого я и ожидала. И я была права, мне это не понравилось. Человека с информацией о серии преступлений убрали меньше чем за сутки до того, как он собирался ею поделиться?

— Что вы хотите сказать? — спросила я. — Что Макклоски этого не делал?

— О, я совершенно уверена, что это сделал именно он. Вы помните последние слова Макклоски?

Я покопалась в воспоминаниях.

— Насколько я помню, «семь бед — один ответ», что-то в этом роде. А фразу до того я не разобрала. Была слишком занята, готовясь метнуть нож ему в спину. Но помню, как вы встрепенулись, это услышав.

— Его слова меня очень заинтересовали. Он сказал: «Она говорила, что на меня не подумают».

Я переварила эти слова.

— Предполагаю, что «она» относилось не к его дорогой покойной мамочке.

— Мистер Макклоски не выглядел человеком, часто вспоминающим о матери.

— Ладно, сдаюсь, — сказала я. — И о ком же он говорил?

— Именно об этом я и спросила мистера Макклоски, — напомнила она. — К сожалению, он уже не мог ответить.

Я хотела язвительно извиниться за то, что спасла ей жизнь, но прежде чем успела отпустить шуточку, она бросила на стол клочок бумаги.

— Вот что я достала из часов Джонатана. Из тайника, о котором мало кто подозревал, — сказала она. — Именно это он собирался отдать мне.

На листке было написано плотным элегантным почерком: «Ариэль Белестрад».

Мисс Пентикост откинулась в кресле, словно признание лишило ее последних сил. Я подобрала листок и рассмотрела его, мысленно составляя вопросы.

Я страшилась того, что еще могу ненароком узнать о том случае, который свел нас с мисс Пентикост на одной орбите.

Я знала, полиция не сомневается в том, что Джонатана Маркела убил Макклоски. Начав копаться в жизни Макклоски, копы обнаружили, что он в ответе еще за десяток нераскрытых ограблений. В некоторых из них жертва была убита.

— Есть какая-нибудь связь между Белестрад и Макклоски? — спросила я.

Она покачала головой.

— Я не сумела ее обнаружить.

— А прежде Белестрад попадала в ваше поле зрения?

— Нет. Я никогда о ней не слышала.

— А что насчет тех, других, преступлений? — поинтересовалась я. — Белестрад как-то в них фигурировала?

— Ни в одном.

— Она что-нибудь выиграла от этих смертей?

— Ничего, насколько мне известно, — ответила мисс Пентикост. — Я не выяснила, каким образом она могла получить выгоду от этих преступлений, прямо или косвенно.

Она выгнула спину, пытаясь устроиться поудобнее. Я видела, что она страдает — отчасти физически, но отчасти морально — из-за того, что уперлась в тупик.

— Как насчет мести? — предположила я. — Может, эти люди были клиентами ее матери и плохо с ней обращались?

— Теперь, когда я больше знаю о прошлом мисс Белестрад, если, конечно, она говорила правду, надо об этом подумать. Хотя для таких сложных преступлений месть как мотив выглядит слишком… грубо.

Я вспомнила собственную мать и как обращались с ней. Будь у меня возможность, я бы хотела немного поквитаться.