тяжелеет, обвиснув, противогаз, А по правую руку, как всегда, налегке, В покрывале одном, приоткинутом над сиянием глаз, Гостья милая — Муза с легкою дудочкою в руке. А напротив, через Фонтанку, — немые сплошные дома, Окна в белых крестах. А за ними ни искры, ни зги. И мерцает на стеклах жемчужно-прозрачная тьма. И на подступах ближних отброшены снова враги. О, кого ты, кого, супостат, захотел превозмочь? Или Анну Ахматову, вставшую у Фонтанного дома, от Армии невдалеке? Или стражу ее, ленинградскую белую ночь? Или Музу ее со смертельным оружьем, с легкой дудочкой в легкой руке?[84]

Литература

Берггольц О. Собрание сочинений. Т. 3. М., 1973.

Греч А. Н. Венок усадьбам. М., 2006.

Елизарова Н. Крепостная актриса П. И. Ковалева-Жемчугова. М., 1956.

Из переписки графа Н.П. Шереметева // Русский архив. 1896. № 12.

Краско А. Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события. М.; СПб., 2009.

Фрезе Г. П. Описание болезней его светлости графа.

Шереметев, Николай Петрович // РБС. Т. XXIII: Шебанов-Шютц. СПб., 1900.

Языков Д. Графиня Прасковья Ивановна Шереметева. М., 1903.

Каменноостровский театр

(1844 г., архитектор А. К. Кавос; наб. реки Крестовки, 10)

«По нескольку раз в лето воспитанниц, в числе десяти человек, брали на казенную дачу на Каменном острове, в которой жил и сам управляющий училищем Федоров. Наша дачная жизнь протекала очень однообразно, подруг было мало, и мы, попав на дачу, искренно завидовали оставшимся в городе. С ними мы переписывались, отдавая письма кучеру Федорова, ездившего почти ежедневно в театральную дирекцию. По дороге в город Федоров наши письма, видимо, вскрывал и прочитывал, так как часто делал выговоры виновным в сообщении разных школьных сплетен, а в особенности за сетование на дачную скуку… Впоследствии, наученные горьким опытом, воспитанницы перед отъездом на дачу сговаривались об условных знаках, которые выражали бы настоящую мысль, не раздражая грозного начальника. Так, в частности, желая пожаловаться на скуку, писали, что на даче живется очень весело, но только слово «весело» писали через букву «ять». Обвинение в безграмотности было, видно, менее страшно, чем укоризны в неблагодарности…

Набережная реки Крестовки, 10

Проживающих на казенной даче иногда водили на спектакли в Каменноостровский театр, где им предоставляли одну-две ложи. На одном из спектаклей произошел забавный инцидент с моей товаркой Кеммерер. Шел балет «Роберт и Бертрам, или Два вора», в котором изображаются воровские проделки героев. В одной из картин они забираются в дом, хозяева которого ушли на свадьбу, и спокойно обкрадывают его, как вдруг вдали показывается возвращающаяся домой свадебная процессия. Кеммерер, бывшая уже в одном из старших классов, так увлеклась спектаклем, что забыла, что находится в театре, и закричала на весь зрительный зал, желая предупредить воров об угрожавшей им опасности быть пойманными: «Скорее, скорее! Идут, идут!..»[85].

Именно в этот театр, маясь от дачной скуки, ходили каждое лето, наряду с петербургским обществом, отдыхавшим на Островах, и юные воспитанницы Театрального училища. Каменный остров в середине XIX века — популярное место отдыха, совмещающее очарование загородной жизни и близость от города, — каждое лето оживал: сливки общества и члены императорской семьи навещали свои дачи, приказчики потирали руки от количества арендаторов, желающих снять на лето деревянные домики, а труппы городских театров перемещались на загородные сцены.

Летом 1858 года маленькая 10-летняя артистка Екатерина Вазем, сидя в обитой пурпурным трипом ложе со своими сокурсницами, наблюдала здесь спектакли балета, мечтая самой оказаться среди танцовщиц. Александра Кеммерер, наверняка получившая за свою выходку выговор от классной дамы, была на шесть лет старше Екатерины и уже готовилась к выпуску. Подругам в этот вечер было что написать городским товаркам — дачную скуку наконец-то скрасило веселье без «ять».

Вазем и Кеммерер еще не раз столкнутся в стенах этого и других театров. Мечты обеих девушек сбудутся — обе они станут солистками Мариинского театра. Через 15 лет 25-летняя Вазем станет прима-балериной и догонит по гонорарам самую высокооплачивавшуюся в то время солистку, 31-летнюю Кеммерер: «Год закончился приятным для некоторых артистов событием: были увеличены оклады и поспектакльная плата. Так, Вазем вместо 5 руб. разовых назначили 25 руб., Кеммерер вместо 15 руб. — 25 руб. «[86].

Начнут же девушки карьеру именно здесь — на маленьких площадках этого и других летних театров. Кеммерер уже в следующем году переместится из ложи на сцену Каменноостровского, а через несколько лет аплодисменты здесь сорвет и Вазем.

«В старые годы театр на Каменном острове являлся своего рода летним филиалом петербургских императорских театров и по закрытии их весной служил одним из немногих мест летнего развлечения петербуржцев. Хотя за выступления в нем мы никакого дополнительного вознаграждения не получали, о спектаклях в нем у меня сохранились самые приятные воспоминания. Театр был очень уютный, публика к артистам была настроена очень симпатично — среди нее было немало записных театралов, — и выступали