что-то делать. Выхода было два. Включать республики народной демократии в СССР или отпускать на Запад.

Что делать она не решила. Госбанк готовил одно, молодые экономисты другое.

Маришка решила начать с сокращения танков, заняв рабочих, «Кастрюлями!», промелькнуло в голове, нет, тракторами. Благо все делалось на одних заводах. Деньги на это были. Изменив статью расходов в бюджете. Для этого надо было ломать план. Нет не так План Пятилетки. Велика проблема, решила она. Сломала. К весне трактора были. Были в кредит. Урожай затмит все. Будет зероно. Будет скот и страна расцветет мясом и молоком.

Рязанов не выпустит комедию «Роман на службе». Институту статистики будет не до этого. Надо было увязывать сотни показателей, и лучшие умы были заняты изменением Плана. Да Плана с большой буквы. Институт цифры свяжет, а Рязанов фильм он снимет другой. Жесткий. Цепкий фильм, про колхозы и деление земли. «Роман на земле».

Баалсилашвили сыграет крепкого директора колхоза, становящегося миллионером. И колхоза и директора. Он уже успел поработать в городе, даже успел побывать за границей, но бросит карьеру и пойдет на понижение в колхоз, видя здесь, на земле, бескрайние перспективы. Жену его сыграет роскошная Мордюкова. Она сыграет простую, но умную женщину из народа, сумевшую поднять себя и мужа.

Мягков играл зажиточного крестьянина, распахивающего не удобья и тоже становящегося миллионером со своими взрослыми сыновьями.

Дочка Баалсилашвили влюбиться в сына Мягкова и все закончится свадьбой. А героиня Фройндлиих будет матерью еще одной дочки и главой крепкой крестьянской семьи. Конечно, их сын и дочь поженятся.

Лии Ахренпоймешкакой не будет. Долго мявшись, она достанет справочку. Лия Гершоновна Бляйшиц. И уедет в США. Выйдет замуж. Наденет парик и родит молодому хасиду Мише Ходорковскому двух деток. Детки вырастут и вернуться в Союз. Приличные хасидские ребята окажутся.

А фильмов про матерей одиночек не будет. Не будет и все.

Все фильмы будут делаться под песню: «Над страной веселый ветер веет». Будут взвиваться флаги. А вот ГУЛАГа не будет. Солженицын не даст.

И ветер веял. В парторганизациях обсуждали новую книгу Ленина.

За ней вышла и другая книга. Книга была тоненькая, но сносила головы. Книга называлась. «Мир – народам. Фабрики – рабочим. Землю крестьянам».

Если с крестьянами было все более – менее понятно. Колхозы не отменяли, но земли дали столько, сколько каждый мог взять. И люди брали, а если не справлялись то и возвращали. Желающих было много. Рабочие, в основном бывшие крестьяне, помыкались в городах по общежитиям, по отдельным и небольшим квартирам, пожили в не удобьях и соблазнах городской жизни.

Фильм Данелии «Афанасий Матвеевич» был кстати. Маришка сама расставляла акценты. Комедии не вышло. Был классический русский «лишний» человек. Она сама прописывала линию его любви и сама дописывала строки, которые возвращали его домой. В свой дом. Именно домой, а не в колхоз и не в совхоз.

В дом, где он мог приложить руки и при поддержке государства распахать свою землю. Помыкавшись, походив по женам, расставшись уже с двумя, Афанасий находит свою Синеокую любовь. Они разговаривают, узнают друг друга и за мечтой и работой едут в деревню.

В конце фильма Афанасий въезжает в свой родной край на новом тракторе.

Причем в фильме показывается довольно подробно простая схема его получения.

Приходили в гос. банк и подавали заявку. В три дня ее рассматривали и выдавали технику.

Мечта Афанасия сбывалась, он расширял теткин дом, и уже через пять лет у него было пять детишек и сотни тысяч гектаров земли.

Вместо тысячи танков заводы выпустили сто тысяч тракторов. Маришка знала. Надо миллион. Но курочка клевала по зернышку. С убыточных фабрик потянулся тонкий ручеек в деревни. Люди начинали верить.

С «Мир – народам» тоже был понятен. Евреев выпустили и с Америкой замирились.

Госдепартамент был загружен и встревожен. Количество въезжающих в Израиль вызывало тревогу. Премьер-министр Израиля запрашивал помощь.

Мэр Нью-Йорка республиканец, уже отказывался принимать их у себя. Количество стоматологов, музыкантов, математиков, артистов зашкаливало. Пособия сжирали львиную часть бюджета. Отельерам было хорошо. Приезжающих размещали за счет города. Но профсоюз стоматологов. Профсоюз математиков. Профсоюз артистов. Перестал вносить деньги в его избирательный фонд. Это было существенно.

А профсоюз отельеров все равно поддерживал Демократов.

Вилка была найдена. Соседние штаты. Но соседние штаты тоже, видя проблемы Нью-Йорка. Не хотели их принимать. Получалась вилка опять. Пять миллионов евреев из СССР сидели на чемоданах, а принять их никто не мог.

Канадский парламент, возглавляемый ставленником украинского лобби, поднимал руки, открещиваясь от приема евреев, но больше казалось, что он зиговал.

Маришка была в кабинете у Леонида Ильича. Присутствовали Константин Константинович и Устинов. Они обсуждали проект конверсии остальных заводов под выпуск народного хозяйства.

Часть конверсии была признана нецелесообразной. Оружие покупалось по миру, и стоило отказаться от бесплатных кредитов, на СССР пошел бы золотой дождь.

Но часть заводов могла делать попутно больше. Стимул был один – увеличивать смены, платя достойную зарплату. Цена была приемлема. Увеличение товаров несло за собой увеличение денег. Баланс сходился.

Раздался телефонный звонок. Президент США был на проводе. Леонид Ильич переключил на громкую связь.

Джимми Кратер был на проводе. Демократы были вынуждены идти на переговоры.

Вопрос был простой. Ограничение выезда евреев из СССР. В смысле американцы просили ограничить выезд евреев, хотя бы до ста тысяч в месяц.

Джимми хоте бы либо переизбраться, либо оставить «еврейский вопрос» своему приемнику.

Он обещал невмешательство в дела СССР, Варшавского блока и стран, куда Советы прекращали поставлять денежную помощь. Предложение было заманчивым. Но нужно было добиться списание государственного долга, копившегося еще с Войны, а также снятия санкций. И Куба. Куба как шестнадцатая республика Союза завораживала. Маришка думала про Таиланд. Но с ним приходилось подождать. Была еще Прибалтика. Официальное признание трех республик частью СССР. США затягивали с этим с 1945 года.

Леонид Ильич выслушал Картера, и обещал посоветоваться с Политбюро, сославшись на приближавшийся праздники и демократический строй Союза.

Возникала заманчивая перспектива. Но тонок был вопрос. Люди, хотевшие уехать, могли и не захотеть ждать. Выход был найден. Сказать людям правду.

Перезвонили Картеру, сошлись