не выглядеть слабаком, устроил такой же заплыв метров на пять. Лабынкыр стиснул бока промороженными щипцами, обдал гробовым хладом. Вадим высунулся, глотнул воздуху и нырнул опять. Забодяжный прав: не Крым, особо не поплещешься. Важно поскорее осмотреться и найти искомое, пока не превратились в ледышки.

Нет ли на этом участке Лабынкыра людоедских рыбищ? Оглянуться не успеешь, как умнут на завтрак… Вадим отогнал малодушную опаску, погрузился глубже и тут же напоролся на железную спицу, торчавшую из дна. Она оказалась невысокой, ее оплела поросль каких-то водных растений, а на поржавевшем конце болталась, колыхаемая течением, ленточка с размытым вензелем «СН». Он вспомнил, где видел подобные буквы – в поезде, на медальоне убитого бандита. Малообъяснимое совпадение…

Федор Федорович, распустив усы и сделавшись похожим на сома-переростка, подплыл, взглянул вопросительно. Вадим показал ему на спицу, являвшую собой, без сомнения, указатель или, вернее всего, вешку. Забодяжный взялся шарить руками в водорослях, взбаламутил тину, и Вадим отплыл подальше. В мозгу заскрипела колесиками логическая машина: вход в обитель Эджены не может располагаться на дне, иначе весь этот огород Нептуна был бы уже давно попорчен, а он смотрится нетронутым. Стало быть, искать надо в отвесной стене – вон той, что под самым берегом. Гроты могут быть не только над водой, но и под ней.

Предоставив Забодяжному возможность копаться в буро-зеленом месиве, Вадим поднялся из озерного лона, сделал три-четыре вдоха и вновь пустился в плавание.

Логика не подкачала – уже на третьем нырке ему попался боковой лаз со сглаженными водой краями. Не задумываясь, Вадим протолкнулся в него и поплыл темным туннелем навстречу неизвестности. Из-за тесноты плыть было неудобно, и вскоре он перешел на другой способ передвижения – упирался руками и ногами в неровности, которые встречались на каждом сантиметре, и отталкивался от них. Дело пошло быстрее, но через полминуты Вадим пожалел о своей опрометчивости. Туннель все не заканчивался, а легкие уже готовы были разорваться от недостатка кислорода. И, что всего кошмарнее, проклятая червоточина не позволяла развернуться – она предполагала движение лишь в одном направлении.

Вадима охватил панический страх, руки-ноги задергались беспорядочно и конвульсивно. Вот олух! Горбыль мякинный, осел на двух копытах, чушка неговорящая…

Словеса, подчерпнутые когда-то из богатейшего лексикона Макара Чубатюка, приходили бы на ум до самой смерти, которая должна была последовать вследствие удушья, но внезапно туннель задрался, расширяясь воронкой, и Вадима по крутому изгибу вынесло из воды. Это случилось в тот момент, когда сознание померкло, и рот сам собой раскрылся, но вместо того, чтобы захлебнуться, он глотнул порцию животворящего воздуха, а потом еще и еще, покуда мозги не прочистились и не вернулись утраченные чувства.

Теперь можно было посмотреть вокруг и определить, что за спасительная лакуна образовалась в скале. Индивидуум без феноменальных способностей ничего бы не увидел в неприглядной темноте, но для агента Арсеньева такой проблемы не существовало. Он сдвинул с глаз мокрый чуб и осмотрел воздушный карман, в котором ему волей случая довелось очутиться.

Вода доходила ему до плеч. Туннель, шедший теперь вертикально, на высоте двух-двух с половиной саженей был перекрыт толстой решеткой, к которой вела лесенка, изготовленная, видимо, из того же металла, что и прутья. Вадим поднялся по ней и ухватился за решетку. Она не пошатнулась и не сдвинулась ни на микрон, ее удерживали надежные запоры, до которых снаружи было не достать. Следовало предположить, что у пловца, вознамерившегося проникнуть в подземелье с этой стороны, должен иметься ключ.

Но Вадима удивила не запертая решетка, а то, с какими трудностями ежедневно сталкивается Эджена, проплывая из озера внутрь скалы и обратно. В том, что она отменная пловчиха и обладает недюжинной силой, он убедился ранее, но здесь требовались сверхусилия!

Туннель в горе возник естественным путем – на это указывал характер его стен, которых не касались бурильные приспособления. А вот решетка была принесена сюда и вмурована человеческими руками. Эджена при всех ее впечатляющих качествах не справилась бы с этой работой одна.

Как же преодолеть преграду? Вадим отцепился от лесенки, взялся за решетку обеими руками и повис, извиваясь, как наживка на рыболовном крючке. Хоть бы хны! Ни один прут не выказал желания прогнуться. Что тут скажешь, делали на совесть.

Утомившись болтаться на весу, Вадим разжал пальцы и упал в воду. Ступни вновь утвердились на дне туннеля. Здесь, в воронке, слава небесам, можно было не чувствовать себя неповоротливым слоном. Втолкнуться обратно в каменный шланг – и на выход. Зная, что путь небесконечен, преодолеть его будет легче.

Вадим торпедой вырвался из лаза. Воздуха в грудь набрал вроде бы с запасом, но опять еле хватило. Он кое-как выгребся на галечное ложе у ветлы и раскинулся звездой. Холод после активной физической нагрузки уже не донимал.

А где Забодяжный? Вот он! Вымокшим щенком выходит из воды, встряхивается, валится рядом, хрипато булькает:

– Известь гашеная! Тебя где черти носили? Я думал, утоп, все дно прозондировал…

Вадим по-кошачьи щурился на негреющее солнце, играл в молчанку и упивался неведением разведчика. Лишь когда тот вышел из себя, впал в остервенение и принялся перемежать химические термины с отборными матюгами, он сжалился, рассказал о своем подводном путешествии. В Федоре Федоровиче загорелся живой интерес.

– Решетка? Эхма… тринитротолуольчику бы туда! Или динамиту. Разнесли бы вдрызг! Сходить, что ль, к Толумановым парням, слямзить у них пару гранаток?

Он шутил, но его идея навела Вадима на ценное соображение:

– Подземелье должно иметь другой выход. Где-то на суше. Не может быть, чтобы вся эта шушера пробиралась туда по туннелю. Слишком затруднительно. Не каждый же из них плавает как карась.

– У них может быть двое-трое обученных, их и гоняют.

– Нет… Если бы в гроте не имелось доступа наружного воздуха, там невозможно было пробыть даже малое время. А раз есть вентиляция, то и другие ходы наверх.

– Почему же твоя куколка выбирает такой гидролизный вариант? К Олимпиаде готовится?

– Ты у меня спрашиваешь? – Вадим подмерз и потянулся к шинели. – Мы с ней не ахти какие друзья, чтобы она со мной своими планами делилась.

– Чего ж ты телишься? – Забодяжный подобрал плоский камешек и пустил его по воде блинчиком. – Давно бы закадрил, клинья подбил куда надо… аль неопытен?

– Трепло… Одевайся, а то застанут нас в неглиже.

– За репутацию дрожишь? – Забодяжный без суеты подтащил к себе одежду и стал натягивать. – Она сейчас навряд ли кого волнует… – Не желая длить словопрения, он перескочил на иное: – Нам бы с тобой после сегодняшних заплывов грамм по двести спиртусу не повредило. Хоть косорыловку из