В Вашингтоне плохие известия распространяются быстро. К восьми часам утра съемочные группы всех ведущих телеканалов уже разместились вдоль полицейского кордона, установленного в двухстах ярдах от коробок. Сюжет попал во все выпуски новостей страны, поэтому, когда в девять часов к груде зловещих коробок покатил робот-сапер, за этим уже наблюдал весь мир.

В течение двух часов телекамеры были наведены на саперов в защитных костюмах, которые управляли роботом и с помощью портативного рентгеновского аппарата поочередно исследовали каждую коробку. Как только очередная коробка оказывалась осмотрена, ее убирали в бронетранспортер. Каждую коробку вскрывали, однако телекамеры находились слишком далеко, чтобы определить, что спрятано внутри – если внутри вообще что-либо находилось. Кропотливая работа заняла много времени, поэтому только к одиннадцати часам последняя коробка была проверена и бронетранспортер уехал.

Начались предположения. Что находилось в коробках, если не бомба? Это была шутка? Или же попытка покушения на президента? В выпусках новостей высказывались самые разные слухи и непроверенные данные, но в половине второго дня движение по Ист-стрит наконец было открыто и ФБР выступило с официальным заявлением.

Специальный агент Гарольд Трент обратился к толпе журналистов, говоря в целое скопление микрофонов, установленных под октябрьским небом на лужайке за Белым домом. Сотрудники ФБР забрали двенадцать коробок объемом от одного до трех кубических футов. Никаких взрывных устройств в них обнаружено не было. В каждой коробке лежало по человеческому сердцу и карточке с указанием имени.

Журналисты обрушили на Трента град вопросов: это имена реальных людей? Они будут обнародованы? Есть какие-либо подозреваемые? Почему коробки были оставлены рядом с Белым домом? Агент Трент отказался высказывать предположения. Расследование только началось, будет создана специальная оперативная группа ФБР, которая станет работать вместе с местной полицией и полицией штата до тех пор, пока преступник или преступники не будут задержаны.

Агент Трент глубоко вздохнул. Даже на экране телевизора, перенесшем изображение его лица в мою гостиную, было видно, что он измучен до предела. Глядя в объективы телекамер, Трент произнес слова, которые в последующие дни постоянно повторялись во всех выпусках новостей.

– Впереди нас ждет долгая дорога, – сказал он. – Потребуется какое-то время, чтобы проверить, что это действительно сердца тех, кто пропал без вести или стал жертвой преступлений. Я молю бога о том, чтобы это было не так, и все-таки, похоже, мы имеем дело с работой серийного убийцы. А если это так, он будет продолжать убивать до тех пор, пока его не схватят.

Коренастый чернокожий агент отошел от микрофонов, не обращая внимания на журналистов, засыпавших его вопросами.

Вся страна как зачарованная следила за этим делом, и средства массовой информации только подливали масла в огонь. Люди упивались собственным страхом, множились самые невероятные гипотезы. Еще до того, как ФБР подтвердило, что сердца действительно принадлежат жертвам убийств, журналисты задумали и сотворили чудовище.

К недовольству врачей, его окрестили «Кардиохирургом» – с того самого дня на эту специальность легло несмываемое пятно. Всякий раз, когда звучало это слово, в памяти возникали образы агентов ФБР и вашингтонских саперов, загружающих в бронетранспортер картонные коробки, работу рук сумасшедшего.

Я испытывал странное чувство, поскольку был единственным, кто знал истину.

Моя лодка медленно ползла к середине озера, и мелкие брызги хлестали мне в лицо. Я не слышал ничего за булькающим тарахтением подвесного мотора, закрепленного на корме моей протекающей посудины. Вечернее небо угрожало дождем. Я скользил по свинцово-серой зыби, всматриваясь в пустынное озеро в поисках лодки Уолтера.

В полумиле от моего причала я заглушил мотор. Вокруг сомкнулась холодная темнеющая тишина, и у меня мелькнула мысль, успею ли я вернуться домой до начала дождя. Хотя мне очень не хотелось выходить в такую погоду на озеро, я больше не мог говорить с Уолтером у меня дома, поскольку опасался, что Орсон будет подслушивать.

Я услышал стон лодки Уолтера до того, как ее увидел. Нервы у меня были натянуты до предела, и я пожалел о том, что не опрокинул стакан виски, чтобы мне было легче сказать другу то, что я должен был ему сказать. Уолтер подогнал свою такую же бессильную лодку к моей, бросил мне веревку, и я связал наши лодки вместе.

– В чем дело? – спросил Уолтер, заглушив мотор.

– Ты смотришь выпуски новостей?

– Смотрю.

Достав из коричневого дождевика пачку «Мальборо», он засунул в рот сигарету. Я достал из кармана своего синего дождевика газовую зажигалку и бросил ему.

– Спасибо, – пробормотал Уолтер, выпуская из уголка рта облачко дыма и возвращая мне зажигалку. – Журналисты в восторге, – сказал он. – Это видно по их честолюбивым рожам. Готов поспорить, они сорвали хороший куш, когда им слили информацию.

– Значит, ты полагаешь, что им слили информацию?

– О, тот, кто подбросил эти коробки, прекрасно знал, что делает. Вероятно, предупредил десяток газет и телекомпаний, как только оставил свой груз. Не сомневаюсь, он сказал, что рядом с Белым домом заложена бомба. А тут эта спортсменка позвонила по девять-один-один, все подтвердила, и бабах – средства массовой информации словно обезумели. – Сделав глубокую затяжку, Уолтер продолжал, выпуская изо рта колечки дыма: – Да, больше журналистов этим сердцам радуется только тот больной придурок, который их подбросил. Вероятно, он сейчас сидит перед телевизором и просто кончает от того, как вся страна тащится от его…

– Это Орсон, – решительно произнес я.

Уолтер набрал полные легкие дыма, стараясь казаться невозмутимым.

– С чего ты взял? – наконец сказал он, выпуская дым и кашляя.

– Он хранит сердца. В его доме в Вайоминге ими заполнена морозилка. Это его трофеи, сувениры.

– Энди…

– Уолтер, дай мне договорить.

Порыв ветра столкнул наши лодки, мне в лицо ударила капля дождя.

Как сказать человеку, что ты навлек опасность на его жену и детей?

– Эта штука в Вашингтоне, – начал я, – еще мелочь. Моя мать убита. Орсон задушил ее вчера ночью. Он заснял это на видеокамеру… Это… – Я умолк, чтобы совладать с собой. – Извини, но, кажется, я навлек на тебя опасность.

Уолтер вопросительно склонил голову набок.

– Не знаю, как это могло произойти, но Орсон знает или подозревает, что я рассказал тебе о пустыне.

– О господи!

Уолтер выронил сигарету в воду, и она с шипением погасла. Он закрыл лицо руками.

– Я не должен был говорить тебе о…

– Совершенно точно, черт возьми, не должен был!

– Послушай…