рядом с ними. Они и опаской косятся на меня. И легкой неприязнью, или мне только чудится. Кат, кажется, встает и, прикрыв руками голую грудь и лобок, семенит к противоположному углу пещеры, там на шкурах целый ворох скомканной одежды. Сначала быстро одевается сама, потом приносит остальное двум другим девушкам. Те тоже спешно одеваются, поглядывая в мою сторону.

– А я – Дина, – представляюсь, наблюдая.

– Тебя вождю подарили, мы помним, – бросает Юма сквозь зубы, натягивая футболку, – А потом тот бугай укусил.

– Да…– киваю.

– Ну и как? С кем в итоге осталась? Или вообще ни с кем? Просто спала? Пока мы тут…– ее голос, дрогнув, обрывается. Черные глаза презрительно щурятся, и Юма отворачивается, поджав губы.

– Я не виновата в том, что так вышло, – возмущаюсь я, хмурясь.

– Ну да, виновата я, – фыркает девушка. Исходящая от нее враждебность такая плотная, что ее можно резать ножом.

– Мы все умрем, какая разница, – отмахивается, кажется, Валина, обреченно и присаживается рядом со мной. Она очень худая, русоволосая, бледная, но черты лица тонкие и какие-то интересные. Вздернутый носик, верхняя губа больше нижней, острые зубки. Мне нравится она.

– Большая! – Юма складывает руки на пышной груди, – К тебе вот сколько этих мерзких кобелей за ночь лезло? Ко мне восемь! А она!

Юма обвиняюще тыкает в меня пальцем:

– Она просто дрыхла небось да заживляющий отвар пила! Смотри, метка затянулась уже. А мы все видели, как тот волчара ставил ее только вчера.

– Заставь какого-нибудь тебе тоже поставить – тоже будешь лежать с заживляющим отваром, – равнодушно пожимает плечами Валина, опираясь спиной о скалу, – Да, волков много, а все одно…Зато мы никому не нужны, может и удастся выбраться, сбежать. А ее… Ее уже пара точно не пустит.

На это мне неожиданно хочется встать на сторону Гера, возразить, что он пытается что-то придумать, мне помочь. И, хотя сама я до конца в этом не уверена, пренебрежительный тон Валины задевает.

– А может наоборот отведет к Огню зазнобу свою, – вздыхает Кат тем временем, – Ему же теперь не все равно, помрет она или нет.

– Пф-ф-ф, ты волков что ли в первый раз видишь, наивная! – отмахивается Юма, – Ага, так и отправил ее восвояси, чтобы она там на свободе с другими трахалась, а он тут от Конфедерации для всей стаи люлей получил. Не-е-е…Волки ж собственники. Он же ее первый и загрызет, чтобы другим не досталась. Жертвенность -это не про наших блохастых.

Я прикусываю язык. Понимаю, что Юма права, и Гер и не обещал отвести меня к Огню, об этом даже речи не было. Они оба – Гер, и Хар – сказали, что что- нибудь придумают…Но что? Что тут можно придумать?

Я горблюсь, вновь ощущая всю тяжесть мира на своих плечах. В очередной раз пришедшее осознание, что выхода нет, давит…

Тем временем в пещерке появляется Рона с еще тремя полуодетыми девушками. Вертянка звонко хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и бодрым голосом начинает.

– Так, бабоньки! Расклад у нас такой, – энергичность Роны буквально сшибает с ног растерянных, не выспавшихся девушек. Они жмутся к стенке подальше от нее и хлопая глазами, устававшись, как овцы на овчарку.

– Волки у нас живут тут общиной, работы -хлопот много, и они совсем не против, если вы тоже будете помогать. Кто не хочет, может, конечно, оставаться в общем доме и торчать тут все оставшиеся двадцать лун. Вот только выходить тогда не советую совсем – для зубоскалов если ты не работаешь, а просто так по их деревне расхаживаешь – значит, приключения себе на все отверстия ищешь, ясно? И там правило, что они лезут к вам только после заката, уже работать не будет! Оно для общего дома, а не для всего поселения.

– Так тогда так и так приставать начнут – возмущается Юма, – хоть работай – хоть нет!

– Не начнут. Тут строго с этим. Если пользу приносишь – лишний раз не трогают, так что не ссым. Ну и вторая очевидная выгода, думаю, тоже всем понятна…– тут Рона понижает голос и многозначительным взглядом обводит девушек, – Можно спокойно выходить…По окрестностям походить, туда- сюда…Все ясно?

– Они не дураки, следить будут, – вяло пожимает плечами Валина.

– Ну так и мы не дуры, – фыркает Рона на это и хлопает в ладоши еще раз, – Ну что? Кто работать? Сейчас надо будет баб вчерашних замученных собрать в прощальный путь и того волчару, что ночью пришибли. Заодно осмотритесь. Давайте быстрее. Кто со мной – пойдемте.

Я встаю за Роной, не раздумывая. Немного помедлив, за нами следует Юма, потом со скорбным вздохом поднимается Валина, а за ней еще одна уже не такая уж и молодая полноватая женщина, которую я не знаю как зовут. Остальные сидят.

– Ваше право, – отмахивается от них Рона и первой идет прочь из общего дома.

Мы же гуськом семеним за ней.

***

Когда мы подошли к центральной площади, на ней уже собирали три низких погребальных костра, растормошив остатки вчерашнего одного большого. Гера, работающего со всеми я увидела еще издалека и чудом удержалась, чтобы не ускорить шаг. Ноги, казалось, сами несли к нему. Метка болезненно сладко заныла, напоминая, кто ее хозяин. А когда Гер вскинул голову и поймал мой взгляд, все мое лицо залилось пунцовым. Робко улыбнулась в ответ. Он не ответил, долго, внимательно посмотрел и отвернулся, продолжив ломать толстые ветки для одного из костров. Я прикусила губу и тоже отвела взгляд. Хар же запретил пока общаться…да…Вот только как бороться с этим иррациональным притяжением, рассказать забыл.

Бездыханные тела двух девушек и волка лежали на старых протертых шкурах на краю поляны. Голые, грязные, со следами запекшейся крови, посеревшие, похожие на каких-то кукол без искры жизни. С трудом верилось, что еще вчера они ходили, говорили, что-то чувствовали. Строили предположения, что же ждет их завтра. И уж точно не думали, что это будет наскоро собранный погребальный костер.

Под руководством Роны девушки принялись обмывать и наряжать тела, я же вызвалась таскать для этого из помывочной воду. Прикасаться к телам не хотелось. Суеверие какое-то мной владело – будто так на кончиках пальцев принесу гибель самой себе. А еще с ведром мне приходилось постоянно проходить мимо работающего Гера и взгляды наши каждый раз обязательно встречались: смущенный мой и суровый, будто я провинилась чем-то перед ним, его. И все же волк смотрел. Исподлобья, жадно… И его пристальное внимание будто окрыляло. Низ живота наполнялся тягучей тяжестью и ведро, полное