– Иван, неужели ты думаешь, что будет война. И она дойдет до Крыма? – Изучающий и оценивающий взгляд старается определить, насколько адекватен новый родственник.

– Посмотрите, что творится в Европе. Я боюсь, что скоро и до нас дойдет. Поэтому предлагаю квартиру в Одессе сдать в аренду. Пока вы на морях с беременной дочкой. О ваших выводах никому ни слова, скорее всего, до лета я вас более не увижу. Ответ прошу дать завтра утром. Оставлять вам деньги, или мне искать возможность задуманное сделать другим путем? Учтите, там получится своего рода маленькое общежитие, если приедут семьи моего экипажа.

Утром, за завтраком, семья Войтеховых согласилась ехать в далекую Грузию, в город Поти, покупать дом с участком. Встал вопрос о семье старшего брата, который был решен с обоюдным согласием. На кухонный стол легли пачки денежных купюр, выложенных Мариной из ее заплечного рюкзака. Деньги двух лет накопления составили значительную сумму, думаю, домика на два хватить должно.

Из Одессы я уезжал в приподнятом настроении. Планы потихоньку обрастают реально совершенными делами.

За три месяца корабль четыре раза стоял в боевом дежурстве. Почему именно на них я обращаю внимание, да потому, что сход на берег всему экипажу запрещен. На боевом дежурстве экипаж должен находиться на корабле в немедленной готовности к выходу и бою. В этом случае максимум, куда можно сходить – в пределах пирса. С оглядкой, разрешением и обязательным обеспечением оповещения о тревоге. В такие дни, когда повседневная мелочевка событий проходит, естественно, появляется вечернее и ночное время, когда можно чем-то заняться. В такое время люди работают без авралов и без принуждений, вкладывая себя целиком в работу. Ведь им не надо торопиться домой или из дома торопиться на службу.

Разбирать оружие, механизмы или ремонтировать корпус также запрещено. Конечно, на корабле бывают поломки и во время дежурства, тогда весь корабль в авральном порядке восстанавливает неисправность. На время поломки другой корабль, обычно ранее стоявший в дежурстве, переводится в повышенную готовность, с соответствующим ограничением схода с корабля. Так и стоят два корабля в дежурстве, пока первый не восстановит боевую готовность.

В основном дежурство как дежурство проходит нормально, и тогда экипаж творит чудеса. Отрабатываются учения и новые навыки и приемы.

Как пример. В сутки необходимо провести как минимум два учения по ПВО, одно учение по живучести и одно из учений по отражению морских целей, обстрелу видимой береговой цели, невидимой береговой цели с высадкой корпоста, по минной постановке и по отработке действий по химической опасности. После каждого учения проводится разбор полетов и делаются выводы.

Вот здесь как раз и возникает время, когда можно отработать действия каждого до совершенства в команде из нескольких десятков человек. Нашлось время даже на учения с фельдшером, где поленья для топки вспомогательного котла, разложенные по палубе, изображали раненых, а бегающие по палубе краснофлотцы изображали подносчиков боезапаса и корабельную аварийную партию. А с каким удовольствием матросы изображают раненых, отходя от пулеметной установки и подпуская к ней своего третьего номера. Обычно это какой-нибудь моторист из БЧ-5, и вдруг на тебе – изображай стрелка (перезаряжай и разбирай и собирай оружие, или нарисуй точку прицеливания). Вот тут и вскрываются тихони, которые шариком и валиком службу служат, дожидаясь увольнения в запас.

Теперь каждый на корабле даже трюмный знает, как собрать и разобрать пулемет «максим» или пулемет и пушку ШВАК, как их зарядить и перезарядить, где и какой лежит боезапас, который надо подносить при стрельбе.

Прорыв у меня произошел с отработкой противовоздушного и противоминного маневра. Никак не получалось убедить старых морских волков, что надо отрабатывать то, что ранее не отрабатывали, баловство, дескать, это и все. Командир подуркует, и все пройдет. Служили краснофлотцы тогда по четыре года, и уже после второго считали себя настоящими специалистами. Так оно и было, пока не появлялось что-нибудь новое.

Пришлось собирать всех матросов и командиров в кормовом кубрике и проводить общекорабельное занятие по ПВО. Когда все сидят рядом и кто-то делает ошибки, а все это видят и комментируют, то учеба идет ох как быстро. Никому не хочется перед товарищами прослыть тупым. Вначале в каждой боевой части я провел небольшое учение с секундомером, где каждый начинал рассказывать, что он делает и когда и в какой очередности. Так вот, если с составом БЧ-2 и БЧ-1 отработка более или менее получилась, то все вместе в секундные интервалы не укладывались. Механику в моторном отсеке все равно, что там наверху творится.

Собрали всех в кубрик, и давай мы с Павлом секунды считать да объявлять: «Всё, все утонули». Раз прошло без внимания. Второй без внимания, а на третий-то до народа и дошло, что мы с артиллеристом серьезно говорим об их собственной судьбе. Тут народ и всколыхнулся, как так, мы что – хуже англичан или немцев.

Вот тогда экипаж и начал всерьез в игру «Учение» играть.

Пикировщик бросает бомбу в упрежденную точку, которая находится примерно в 28-секундном интервале хода цели с постоянной скоростью (с 4500 метров падение со скоростью 600 километров в час). Со скоростью 11,6 узлов (21,5 километров в час, или 6 метров в секунду) монитор проходит суммарное расстояние 167 метров. Выполняя маневрирование, корабль уходит вправо (или влево) на две половинки циркуляции (четыре длины корпуса), в нашем случае 216 метров.

Получается, если грамотно выполнять маневр, то корабль по окончании коордоната окажется где-то справа или слева от места падения бомбы, как минимум на 150 метров, да еще и в стороне от предполагаемого направления попадания бомбы. Так как с момента, когда пикировщик разгоняется до 600 километров в час в падении любые его попытки сильно изменить точку прицеливания своим маневром вызовут ускорение около 4–5g, то можно с уверенностью сказать, что перенацелить бомбу он не сможет, а значит, маневрирующий корабль – спасется.

Вот с этого игрового учения в кубрике люди и загорелись.

Как итог: в конце января на «Ударном» дополнительное зенитное вооружение наконец установлено.

С оптикой похуже. На рынке контрабандистов я теперь частый гость, скупил всю оптику, что была в продаже. И все равно еще не хватает. Зенитный прожектор с оптроном требует очень много электроэнергии – токовые нагрузки почти 250 ампер, здесь без специальных шинопроводов, дополнительного генератора и мощных батарей АКБ не обойтись. Тем более что теперь на надстройке будет стоять не один сигнальный прожектор, а еще и зенитный боевой комплекс. Батарей пока нет, силовых токопроводов таких рабочих параметров тоже нет, вспомогательного генератора тоже пока нет.

Командующий и командир дивизиона приняли наши установки. Теперь, со дня на день, на двух «полуторках» установим аналоги установок и начнем отстрел. Посмотрим, как еще себя вести эти конструкции будут.

После того, как я предсказал поездку короля Румынии в Германию в декабре прошлого года, получил личную благодарность от командующего флотилии. И зеленый свет в начинаниях с морпехами. Для всех они морпехи, а для меня с Зайцевым и присланным к нам командиром специальной роты разведки капитан-лейтенантом Беззубом – боевые пловцы.