— И ты такая же тварь, как и все, — он сделал один размеренный шаг и оказался рядом со мной, прижатой спиной к стене. Присев очень близко, он схватил меня за волосы и потянул в сторону, а перед глазами мелькнуло воспоминание, но тут же исчезло, стоило Стасу снова заговорить:

— Я уж думал, в тебе есть что-то оригинальное, а на деле, — он шептал слова на ухо, держа мои волосы в кулаке, мои глаза были широко раскрыты и смотрели на единственный источник света — маленькую лампу на прикроватной тумбе. — Теперь также будешь говорить, что ты сильная? — он провел пальцем по сонной артерии у меня на шее, и по телу прошлись мурашки. — Я же вижу, ты боишься меня, — прошипел Стас.

— Под обычным страхом, — пискнула я, разлепив губы, — может скрываться жгучая ненависть.

Что-то щелкнуло, и я почувствовала холод на шее, прямо в том месте, где только что Стас коснулся пальцем. Это был нож. Сердце забилось еще чаще. Теперь тело сковал не страх, а ужас. Если до этого момента у меня была возможность шевелиться, то теперь он лишил меня и этого.

— Значит, ты признаешь мою правоту? — Стас оскалился как волк.

— Да пошел ты, — прошипела я, не поворачивая головы. Не знаю, откуда, но меня наполнила уверенность. И Стас потянул за волосы так, что я почувствовала боль. Эти слова немного задели его. Ведь всего лишь один человек из всех, кого он знал, смог отказать подчиняться ему. И сам факт того, что это еще и Тамара, вселял в него веру в то, что так или иначе, ее гордость будет сломлена. И что именно ему удастся подрезать ее длинный язык, тот словно аспид, изо рта которого каждый раз молниями вылетали правильные слова и этим прикрывали все страхи, которые он так любил оголять. А то, что это будет он, Стас был уверен.

— Я вижу и слышу, насколько часто бьется твое сердце, и, возможно, именно мне предоставится возможность…

Почувствовав боль раньше окончания фразы, я закричала и… чуть не свалилась с кровати, схватившись за горло. Я тут же зажала себе рот рукой, чтобы заглушить остаточные реакции после сна и не разбудить маму. Сердце билось слишком часто, заставляя приходить в ужас от одного лишь воспоминания. Слишком реалистично, слишком страшно…

По-сути, я была во власти дурного сна. Но ведь совсем не это жаждала вспоминать завтра в школе, на скучном уроке.

И это вряд ли смогу когда-нибудь забыть.

8. Доверие

Погода сегодня была просто отвратительная. Ветер срывал листья с деревьев, поднимая при этом много пыли в воздух. Волосы на ветру путались, в кроссовках уже накопилось достаточное количество земли, попавшей туда очень интересным образом.

Я не могла увидеть, кто шел взади меня, а кто впереди, поэтому пыталась быстрее дойти до школы, не воображая о том, что кто-то может незаметно подкрасться и ударить меня доской по голове. Не то, чтобы у меня была паронойя. Нет, это простой женский страх, который напоминает о себе с определенными, так скажем, людьми. Особями мужского пола.

Зайдя в школу, я вяло кивнула дежурным и прошла в коридор. Школьные полы издавали жалобный звук, иногда проваливаясь на втором и третьем этаже.

Дойдя до лестницы на третий этаж, я услышала чьи-то спешащие шаги. Повернув голову назад, увидела Кирилла, уже подходящего ко мне, и ускорила шаг.

— Подожди, — сказал он, догнав меня и дотронувшись до моего плеча рукой. Меня передернуло изнутри.

Я остановилась и посмотрела на Кирилла, сложив руки на груди, пыталась всеми силами не показывать своего волнения.

— Как ты? — спросил он, и я удивленно подняла брови.

Прочистив горло, ответила:

— Тебе правда интересно? — второй день подряд Кирилл Ворошилов интересуется моим самочувствием. Что же такого случилось с тем, кто не оставлял меня в покое два года, и кого никогда не волновало, все ли хорошо со мной.

— Почему ты никогда не можешь нормально ответить?

— Повторяешься, — парировала я и развернулась, чтобы продолжить свой путь, но Кирилл вцепился в мою руку. Короткое воспоминание пролетело перед глазами.

«А может, и не воспоминание?».

Я встряхнула головой, отгоняя мрачные мысли и попыталась освободить запястье.

— Просто ответь мне, и я буду спокоен, — сказал Кирилл, глядя на меня безотрывно.

— С каких это пор? — я посмотрела в глаза цвета мрачного неба без солнца и наклонила голову.

— С недавних.

— Со мной все нормально, — вздохнула я, указывая взглядом на запястье, надеясь, что Кирилл поймет мой намек.

Но он лишь почесал затылок и проговорил:

— Если что-то случилось, то…

Но я перебила его, запаниковав:

— Нет, нет! Я же сказала, — я помедлила секунду, — что он ничего мне не сделал, просто сегодня погода плохая, и настроение поршивое, — я удивилась, насколько хорошо умею врать, но моё волнение не прошло. Опять эти прикосновения…

— Хорошо, но помни, в этот раз я тебе поверил, и если ты солгала, то в следущий раз моя вера в тебя сломается полностью.

Я кивнула, уже самостоятельно выкручивая запястье из его пальцев. Он разжал руку, и пульс начал приходить в норму. Потерев место на правой руке, я развернулась и пошла по лестнице вверх. Последнее, что я увидела, это в чем-то подозревающие меня глаза цвета мокрого асфальта.

«Даже если я солгу сотню раз, моя вера в тебя не сломается никогда».

Когда я зашла в класс, то заметила такую картину — Вика разговаривала с Соколовым, но стоило появиться мне, так сразу перешла на шепот, изредка поглядывая в мою сторону. Я нахмурилась, не удивляясь ее выходкам. Они что-то замышляли и, видимо, пока реализовывать это не хотели. Меня угнетала обстановка в школе. Все вечно сторонятся меня, я вечно сторонюсь всех, и только ненормальные люди притягиваются ко мне.

— Том, — позвала меня Вика, усевшись на парту рядом со мной. Я в уме посчитала, выдержит ли она ее или проломится. — Мы тут решили провести осенний бал, если все удастся, ты не против пойти?

— Против, — резко ответила я, раскладывая учебники.

— А почему? — вдруг спросила она, подойдя к моей парте. — Ты же, вроде бы, ходила на вечеринку в Витином доме, — она указала взглядом на Соколова.

Я начинала себя успокаивать, не волноваться и ровно дышать, не выдавая своего состояния. С чего бы мне бояться того, что еще не случилось. Я ведь не пойду туда.

— И что? — я открыла тетрадь по алгебре и начала рисовать пазлы по клеткам на полях.

— Ну, раз ты