в одном положении. Я осталась стоять напротив окна, глядя лишь на далекую империю там, внизу, да на огромную, удивительную огненную луну, что все это освещала.

— Я готова отвечать… — проговорила хрипло, пытаясь вернуть управление голосу. И телу.

Всего лишь одно прикосновение дожа к моим плечам, а меня уже едва различимо потряхивало. От его горячей кожи, от приятного давления его пальцев на мои мышцы. От дыхания, которое щекотало кожу.

Не удержалась и закрыла глаза.

Чертов колдун. Приворожил так приворожил.

Мне казалось даже, что я чувствую легкий приятный жар от его татуировки прямо возле моей правой лопатки.

— …готова отвечать только после вас, — добавила уже с закрытыми глазами.

Зря я их закрыла, зря. Так стало гораздо легче мечтать о всяких непотребствах.

— После меня? — спросил дож, и я явственно услышала в его голосе удивление. Неужели его никто ни о чем не спрашивает?.. — О чем же ты хочешь узнать?

Его кисти вдруг скользнули с моих плеч ниже, по рукам, по ладоням. И сомкнулись цепью на моем животе.

Вслед за его неторопливыми движениями все тело покрылось мурашками.

Я глубоко вдохнула и выдохнула. Воздух вышел из горла рваным ритмом.

— Что вы делаете тут один? В темноте?

На несколько мгновений Сияющий повелитель Огненной империи замер.

— Может быть, размышляю, — медленно ответил дож, и его голос будто бы заиграл новыми красками. — А может быть, жду здесь маленьких птичек, которым вздумалось полетать среди ночи в одиночестве.

Колючие искорки просыпались за шиворот от горячего дыхания, вновь лизнувшего кожу.

— И много у вас птичек? — спросила я вовсе не то, что планировала. И прикусила губу.

Ну вот какая мне разница? Ну какая?.. Это же все наваждение, и скоро оно обязательно пройдет.

Позади меня раздался смешок.

— Ладно, не берите в голову, я не то хотела спросить, — насупилась я, ужасно злясь на себя.

— Неужели?..

Но прежде, чем он успел добавить что-то еще, я выпалила:

— Откуда вы знаете, что я… в смысле, с чего вы решили, что я не из этого мира?

Ну спалилась, ага. Покажите мне человека, который говорил бы всегда только то, что нужно, и ни слова мимо! Особенно если его при этом штормит и выворачивает наизнанку, как на море в самый страшный ураган.

Губы я уже все искусала. Наверное, до крови бы, если бы вдруг не почувствовала на них обжигающее прикосновение пальцев. Они мягко надавили, и у меня закружилась голова и едва из горла не вырвался стон.

— Я все знаю, Александра, — протянул он, и один его палец скользнул мне в рот. Ненадолго, буквально на пару мгновений, за которые что-то дикое начало просыпаться внутри меня. Я зажмурилась и постаралась не двигаться, замереть, потому что тело начинало жить собственной жизнью. Словно каждый нерв отвечал на ласку признанного господина, а я переставала быть хозяйкой самой себе. — Мне хотелось бы узнать больше, но станешь ли ты рассказывать?

Та самая его рука скользнула ниже, неторопливо, опаляющемедленно достигнув сперва моего живота, а затем и обнаженной линии бикини.

Он что-то там спрашивал, но я уже практически лишилась возможности говорить. Хотелось слушать его голос до бесконечности. А потом, когда снова верну себе способность соображать, подумаю о том, как это все ужасно и немыслимо.

Потом, все потом…

— В нашем мире очень редко случаются пространственные разломы, через которые можно проникнуть в иные реальности, — продолжал он, а меня простреливало насквозь от каждого его нового слова и от каждого движения.

Значит, это действительно правда! Я… попала в другой мир! И смогу вернуться обратно?..

Влажный палец дожа, который еще пару секунд назад был у меня во рту, скользнул в раскаленную влагу моего собственного желания.

Я застонала.

Это было выше моих сил.

— Да… Александра… — внезапно хрипло проговорил дож, и его голос тоже неожиданно стала отделять лишь тонкая грань до стона. — Я хочу слышать это снова…

Короткое движение по кругу там, внизу, — и я захлебнулась собственным дыханием.

Проклятье, как же я хотела его! Как никогда и ни одного мужчину в своей жизни. Может быть, у меня и близости-то не было именно потому, что я не испытывала прежде такой иссушающей жажды по мужскому телу… по рукам, скользящим по моей коже, по губам, от которых хочется задыхаться, растворяться, сгорать снова и снова. По наполненности, без которой чувствуешь себя пустой, как вымершая от солнца земля.

Вот только это все ненастоящее, так ведь?.. Ненастоящее?..

От внезапно резанувшей обиды из глаз брызнули слезы. Я не плакала. Просто на щеках заветвились щекотные дорожки, от которых где-то внутри стало больно.

Ненастоящее.

Ложь…

Дож не дал мне думать. Не позволил. Как раз в этот миг он развернул меня лицом к себе и резко поцеловал. Его язык проник в мой рот, сметая все мысли, вычищая разум до девственной пустоты. Разжигая заново тот пожар, который несмотря ни на что и не думал затихать.

Я была его с ног до головы. От кожи до костей, от крошечного нервного окончания до бездушной мысли.

— Совсем недавно я просил тебя сказать, чего ты хочешь, Александра, — раздался его хриплый голос, едва я очутилась сидящей голыми бедрами на подоконнике, с раздвинутыми ногами, между которыми плотно и горячо стоял мой дож.

Мой… дож.

— Скажи мне, ты определилась? — продолжал он, кусая меня за подбородок и одновременно оставляя там же жаркие поцелуи. Спускаясь поцелуями-укусами к моей шее и зарываясь пальцами в волосах, которые он с силой натягивал, заставляя меня запрокидывать голову.

Я едва дышала. А потом стало еще хуже, когда я почувствовала, как горячее мужское желание упирается в меня внизу, то и дело сводя с ума мягким скольжением.

— Я хочу тебя, Сициан, — сказала я тихо, закрывая глаза и называя дожа на «ты». — Только какой в этом смысл, если это все ненастоящее? Если мои чувства — плод действия твоего зелья, а у тебя и вовсе нет ко мне… ничего. Я так не хочу.

Все время, что я говорила, он продолжал двигаться, разве что чуть медленнее, чем прежде. Настолько, что я сама начала подаваться навстречу, чтобы ощутить, как его горячая плоть скользит между красноречиво влажными фантазиями там, внизу. Совсем рядом, но не внутри.

— Ты все же не определилась, — тихо усмехнулся мужчина, словно я сказала что-то веселое. А затем вдруг поднял мои руки вверх, обернув что-то вокруг запястий.

Тут-то я наконец и заставила себя рассмотреть происходящее. Прежде-то дож был у меня за спиной, а сейчас я могла сквозь полумрак разглядеть его