в большинстве, кривые заборы, вместо улицы грязь по колено. Нет, были и поприличнее дома, один из них дом, в котором мы ночевали, дом старосты, еще несколько штук, но, в основном, беднота.

— Липп, а все наши деревни так выглядят?

— Ваша светлость, примерно все так, но эта, конечно, чего-то совсем ...

— И народу много, и земли... непонятно, — встрял другой гвардеец, — виноват, ваша светлость...

— Чего непонятно?

— Так паши, да сей, да скот, а тут как-то... я сам в деревне вырос...

— Ага, ладно. Как зовут?

— Сапай, ваша светлость.

Из-за плетня кособокого домишки на меня смотрели две пары детских глаз, холодно, а они в одних босиком и в каком-то тряпье.

— Привет, вы кто? — те испугались и бросились к дому, из двери вышел пожилой человек, когда он подошел поближе, я понял, что у него нет правой руки.

— Ваша светлость...

— Ты знаешь меня?

— Так молодой с гвардейцами герцога... жаль вашего батюшку, ваша светлость, я с ним воевал.

— Как зовут тебя, воин? Руку в бою потерял?

— Пых, ваша светлость. В бою.

— Пых — это хорошо, пых — это пять, — чего-то всплыло опять в голове. — Скажи, Пых, чего у вас в деревне так все печально и убого, работать не умеете?

Мужик покрутил головой, улыбнулся:

— Из меня работник плохой, — он показал культю, — стараюсь, делаю, что могу, иногда бывает, что и голодаем. Жинка огород держит.

— А остальные?

— А остальные, ваша светлость, вы у нашего старосты спросите, он у нас тут...

— Ну, говори Пых, начал, так заканчивай, ты же воин.

— Воин..., ваша светлость, какой я теперь воин... чего стараться, если все отберут.

— Кто? Герцог? Я?

— Герцога мы и не видели ни разу, а вот разных всяких, а староста еще покажет у кого и что отнять.

— Постой, Пых, давай точно, всякие разные это кто?

— Из города стражник приедут, не дружинники, а городская стража... потом от барона приедут...

— Стоп, какого барона, это мои земли.

— Так барону Сану все равно, приехали и ...

— Понял, дальше.

— По окрестностям тут бродят..., но вы всех прогнали, вроде?

— Тоже кормили?

— А как же, ваша светлость.

— Ох, ладно, понял. Ты грамотный?

— Читать могу, писать-то теперь не шибко...

— Да, извини. В деревне все старостой недовольны или ест и за него?

— Те, которые были совсем недовольны в лес подались семьями. Кузнец был хороший и остальные, да и я хотел, но куда...

— Так, Пых, пойдем со мной.

— Да я, ваша светлость...

— Не трусь, воин. Пойдем, — я двинулся в центр. Гвардейцы грузили на телеги раненых и пленных, в стороне стояли несколько человек. Я встал в середине улицы, — Липп, стул или скамью мне, и старосту.

Стул принесли, я уселся на него, по привычке поставил между ног меч и закрыл глаза. Посидел так некоторое время, вокруг пошебуршали, потом все затихло, даже стало слышно, как где-то возиться скот и чирикают птицы. Может мне все это сниться? Вот открою сейчас глаза... открыл... лучше бы не делал этого... что за рожи. Толпа жителей стояла напротив меня, впереди один, ну и харя...

— Ты кто?

— Староста здешний, ваша светлость.

— Повесить.

А ничего я их уже подрючил, двое гвардейцев споро подхватили мужика с наглой рожей:

— Веревку тащи! Какую? Да, любую, вон вожжи старые. Куда его? Здесь на воротах...

— Ваша светлость, пощадите, а-а-а... все расскажу!

— Стоп, тащите обратно. Ну, голубь, рассказывай, что хотел.

Староста грохнулся на колени, подползая ближе, но гвардейцы не дали:

— Ваша светлость, это все командир стражников, сказал, что убъет, сказал, что делать, как скажет, а мы люди маленькие...

— Это я и так знаю, дальше.

— От барона Сана люди, воевода, сказали, что это его земля, а мы...

— Это я знаю, дальше.

— Ваша светлость, все оплатили, голод, сами еле-еле...

— Я вижу, ничего нового не сказал. Где веревка?

— Ваша светлость, вы же не понимаете, что...

Я встал, окинул притихшую толпу взглядом:

— Я понимаю. Что вы работать не хотите, что ты решил, что тут все могут распоряжаться, вместо твоего господина, герцога Поду, что ты разбойников и предателей кормишь, что, вместо того чтобы послать человека в замок, ты решил послужить чужому барону, что у тебя дети, не твои, а деревенские голодают, что народ от тебя, а значит от меня бежит, что ты вор и ...