– Но достанется всем, – продолжал Данила, никак не реагируя на подколки Псарева. – Никто не отсидится. Все ищут союзников. Ищут способ спасти свою задницу. И твои хозяева. И мои.

– Ну, и че забыли торгаши у северян? – Игнат против воли заинтересовался словами соперника.

– Не у северян. В Мурино. Раз на Мощный смотаться не судьба, щупаем почву в области.

– Бред, – бросил сталкер в темноту.

Как ни досадно, в словах Данилы была своя логика. Сбежать из метро мечтали многие. Гибель острова Мощный, казалось бы, поставила крест на этих планах. Но из небольших поселений, разбросанных на просторах Ленинградской области, время от времени забредали в Большое метро гости. Где-то там, за полями, за лесами, за радиоактивными пустошами цеплялись за жизнь Всеволожск, Токсово, Лехтуси и, наконец, Мурино – давний союзник Северной Конфедерации. Жизнь в поселениях была, конечно, не сахар. Зато там можно было пересидеть войну.

– Ой, ну и пжалста. Не хошь – не верь, – отозвался Данила. Раздался скрип пружин. Лже-караванщик улегся на кушетку.

В тюремном блоке Площади Мужества надолго воцарилась тишина.

За два дня до начала войны, вечер,

особняк Котлова

– Где мы? – раздался в кромешной тьме голос Димы Самохвалова.

– В гостях у Федора Иваныча, – отвечал Воеводин нараспев.

Соня фыркнула. Денис Воеводин крайне редко пел. Отчасти потому, что получалось это у него так себе. Сейчас же, когда сталкер пытался подражать оперному басу, голос его звучал и вовсе комично.

– О как. Я думал, Царь – Алексеич, – пробормотал в ответ Самохвалов.

Денис расхохотался во весь голос, следом заржал и Федор.

Свое звучное, гордое прозвище «Царь» сталкер получил за полное совпадение имени, фамилии и отчества с третьим представителем династии Романовых на троне. Своим полным тезкой Царь очень гордился. Загвоздка заключалась в том, что сталкер не мог назвать ни одного деяния своего любимца в качестве правителя страны.

– Наверное, все было круто. Плохое я бы точняк запомнил, – ворчал Федор в ответ на расспросы.

В образовании Димы тоже имелись серьезные пробелы. Сейчас ему и в голову не пришло, на какого Федора Ивановича намекает Воеводин.

– Федора нашего Иваныча не знает. Стыдоба-а-а, – шутливо отчитал парня командир. – Дык Шаляпин же.

– О как. И что он делал на этой даче?[11] Жил? Работал? Отдыхал?

На эти вопросы Денис не нашелся, что ответить.

– Ну, отдыхал. Наверное, – проворчал Воеводин. – Хрен знает.

Соня Бойцова громко кашлянула, стараясь привлечь к себе внимание мужчин, занятых культурологическим спором.

– Это все, конечно, безумно интересно. Но нельзя ли тут включить свет?

Послышалась возня, и в следующий момент вспыхнул светильник. Банальная «лампочка Ильича», свисавшая с потолка.

Все тут же прикрыли лица руками, настолько глаза за пять минут отвыкли от света.

– Ну, здрасьте, – произнес Денис с шутливой обидой. – То им слишком темно, то им слишком светло…

Дима дождался, пока глаза привыкнут к свету, потом с интересом огляделся по сторонам.

Они стояли в небольшом помещении с низким потолком – Денис едва не упирался макушкой. Вокруг громоздились всевозможные ящики, коробки, мешки. Имелась и пара коек с матрасами. У дальней стены стояли три АК разных модификаций. Работало какое-то отопление. По-крайней мере, в подвале оказалось значительно теплее, чем снаружи. Видимо, сталкерская база питалась от генератора.

– Это, типа, перевалочный пункт, – начал объяснять Воеводин. – Че тут раньше было – хрен знает. Может, музей какой-то. А теперь – база. Все сталкеры имеют право пользоваться, таков закон. Только чур не беспредельничать. Ты всю тушенку до дна выжрешь – а что товарищу достанется? Так что аппетит умерим.

С этими словами командир раздал Соне и Диме по банке консервов и по кружке кипятка.

– Если че, ведро в углу. Канализации тут, сами понимаете, нет, – усмехнулся Денис.

Желудок парня отозвался радостным урчанием. В последний раз он ел часов десять назад, на Площади Ленина.

Дима и Соня не заставили себя долго упрашивать. Они присели на свободную койку и принялись за еду. Денис и Федор расположились рядом.

Минуты три Дима не мог думать ни о чем, кроме еды. Но вот «червячок» был заморен. Организм насытился, отогрелся, и юношу непреодолимо потянуло в сон. Тем более, что на Площади Ленина выспаться нормально ему так и не дали. Никаких источников тепла в помещении не наблюдалось, но и холодно тут не было. Градусов пятнадцать, не меньше. Дима решил, что это надышали сталкеры. Уточнять момент с отоплением он пока не стал.

И все же он не мог не задать самый важный вопрос.

– Раз Федя здесь… Значит, и Эд тоже. Верно?

Командир утвердительно кивнул.

– Угумс. И Вовк тут. Он сейчас в башне, за улицей следит. Скоро вернется.

Сил на то, чтобы удивляться счастливому спасению сталкера, которого все считали погибшим, не оставалось. Соня лишь проворчала:

– Ну и цирк. То они, понимаешь ли, пропадают на ровном месте. То появляются. Просто барабашки какие-то.

Сказав это, девушка громко зевнула и откинулась на матрас. Парень прикорнул рядом. Секунду спустя в схроне раздался дружный храп утомленных путешественников.

Денис выключил лампочку. Схрон снова погрузился во тьму.

И в наступившей тишине, которую нарушал лишь свист ветра на улице и сопение Димы, отчетливо прозвучал голос Воеводина:

– Лучше ребятам пока не знать, что тут у нас происходит…

– Угу, – отозвался Царь.

1 ноября, утро, за пять дней до начала войны,

станция Ладожская

Когда полковник Бодров позвал Дениса Воеводина с собой в вестибюль Ладожской, сталкер ничуть не удивился. Дмитрий Александрович часто сам выходил на поверхность, что-то проверял, следил за обстановкой. Но в город они в тот раз так и не вышли.

Полковник провел сталкера в небольшое помещение с двумя лавками. Там обычно собирались перед выходом сталкеры. Мужчины сели друг напротив друга, и полковник произнес с легким налетом торжественности:

– Сегодня, Дэн, мы с тобой повторим прикол мушкетеров!

Воеводин за долгие годы службы привык ко всякому, удивляться перестал. Но сейчас правая бровь сталкера слегка приподнялась.