От множества чалм, что в воде,

Кажется, что на поверхности реки показались пузыри.

/100а/ В целях несения караула через Аму-дарью вперед всех переправились: Рахман Кули бий дурман, Хошхал караулбеги катаган и Надир чагатайбеги с тремястами людьми; им было приказано отойти вперед на один переход.

Стихи:

Перешли [через реку] неуязвимые [витязи] отрядами

По приказу гремящего потоком государя.

В это время пришло известие, что Са'дулла мирахур, зять Махмуд [бия аталыка], пришел с большим войском в район Ханабада и, сведя на нет все [ханские] приготовления, перехватил пути. Эмиры признали необходимым послать на помощь [упомянутому] авангарду Мухаммед Са'ид ходжу накиба и Фархад бия утарчи с полком из хитаев и кипчаков и с отрядом калмыков, принадлежавших к ханской гвардии, с наказом напасть на врагов без всякого промедления. [Однако вскоре] стало известно, что прежде чем эти силы достигли Ханабада, враг, устрашенный движением храброго войска, предпочел движение остановке и направился в Балх. Счастливый и великодушный государь, по отваге в степи равный льву и леопарду, а на воде — рыбе /100б/ и крокодилу, в среду, в последний день месяца мухаррема, в то время, когда матрос океана сферы спустил на воды золотое судно, сел в баркас, уподобившийся кораблю туч на океане вращающегося неба. Мулла Сейдаи написал [по этому поводу стихи]:

Что за судно! Веки в полете ввысь [при взгляде на него],

Подобны бровям красавиц, [поднимающихся] при испуге.

[Вот] подвели к нему [хану] быстроходное судно,

Которое сделали из стаи волн.

Его живость — дар ему ханского рождения.

Посмотри, как ему благоприятствует ветер!

В то судно вошел пленительный хан

Подобно месяцу, вступившему в созвездие воды.

По [его] указанию оно пошло

И пока [хан] дышал, оно шло, как вздох [легко]

Не было ему нужды в управлении морехода,

[Так как] его парусами было движение [ханских] ресниц,

Каким образом могло быть неспокойно внутри его,

Когда для устранения [такого беспокойства] у него был якорь?

/101а/ От того пышного [ханского судна] река стала подобной жемчужине,

Она была в форме полумесяца и стала подобной солнечному свету.

Короче говоря, государь-повелитель вселенной, подобно солнцу, проходящему по воде, совершил переправу; и этот высоко взлетающий царственный сокол, оставив свое августейшее царство, расположенное под сенью крыльев Хумая, на зубцах крепости Келиф, на той стороне реки [Аму-дарьи], приказал, чтобы и остальные войска безотлагательно переправились через эту волнующуюся злую реку. Эмиры, преклонив колени, произнесли следующую похвалу:

Стихи:

О государь, да будет твое великолепие беспрестанно увеличивающимся!

Да будут твои ланиты окрашены светом тюльпаноцветного счастья!

Так как ты перешел через эту волнующуюся большую реку,

Ты уподобился льву аллаха [Алию], совершающему чудесные подвиги.

Нет для тебя [никакой] трудности ни в одном деле;

[Все] полное мудрости идет [от тебя] во все стороны.

Иди же в любую страну, куда пожелаешь,

Ибо с тобою пребывает божественная милость!

О ПРИБЫТИИ В КЕЛИФ, К ПОДНОЖИЮ ВЫСОЧАЙШЕГО ПРЕСТОЛА, АДИЛА АТАЛЫКА И ХОШХАЛА ДИВАНБЕГИ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] МИНГ, О ЛИЦЕЗРЕНИИ ИМИ СОЛНЦЕПОДОБНОГО ПРЕСВЕТЛОГО ЛИКА ГОСУДАРЯ И О ПРОИЗНЕСЕНИИ УПОМЯНУТЫМИ ЭМИРАМИ ПОХВАЛ И ПРИВЕТСТВИЯ /101б/ ТОМУ ПОВЕЛИТЕЛЮ МИРА

Когда заявления Адил бия аталыка и Хошхала диванбеги, [на племени] минг, изо дня в день в последовательном порядке поступили к подножию высочайшего престола, [его величество] находился в Келифе. В результате [оба эти лица] с войском, состоящим из племени минг, проживавшим в тех районах, прибыли [в Келиф], вступили в августейший лагерь и удостоились быть принятыми государем в особой аудиенции, будучи осчастливлены разного рода царственными милостям”. Адил аталык, обратившись к луноподобному светозарному лику [государя], открыл свои уста для похвалы и приветствия падишаха суши и моря. Он говорил:

Стихи:

“Да будет вечно радостен счастливый государь!

Да будет сплошь благоустроен [его] справедливостью мир!

Тысяча похвал создателю вселенной,

Который обласкал величием эпоху земли,

[И] земля [теперь] является цветником подножья твоего престола.

Звезда Алькор[155] ярко горит от лучей твоего счастья.

Да будут вражеские головы прахом на твоем пути,

[А] вершина твоего великолепного трона [да будет] местом удовольствий.

Небо да будет рабом твоей звезды, /102а/

[А] творец мира да будет твоим хранителем!

Когда население Балха узнало о переправе через Аму-дарью победоносного государя, то [многие] из войск и другие лица, волей-неволей стоявшие за проклятого Махмуда, [теперь] сменили расположение к нему лицемерием. В то же время Худайберды курчибаши[156] масит[157] присоединился к победоносному войску. Тахир кушбеги катаган со [своими] сыновьями, Рахманкули ншикакабаши ябу и другие группы лиц, явившись, [тоже] присоединились [к ханскому войску], будучи осчастливлены бесчисленными царственными милостями. Они доложили следующее: “Махмуд [бий аталык] из-за страха армии счастливого монарха, перейдя из внешнего города во внутренний, принимает [там] меры предосторожности. Помещение для высочайших приемов, равнявшееся высотою стенам арка, он сравнял с землею. Занявшись своими делами, он теперь ожидает пришествия [ангела смерти] Азраила”.

В конце концов государь эпохи и владыка круговращения [времени, Убайдулла хан], обождав в крепости Келиф два дня, пока войска /102б/ переправились на тот берег, на третий день, когда царь многочисленного звездного войска поднял с окраины голубого неба знамя выступления в [дневной] поход и сияния [его] позолоченного меча обратили в бегство с просторов мира войска тирании [ночи], — из царской ставки загремел мирозавоевательный барабан и падишах, убежище веры, поднялся с целью выступления походом против злобного врага. В пятницу, в первый день месяца сафара, соизволив раньше отдать соответствующее приказание правительственному аппарату, сам [хан], величием подобный Александру [Македонскому] и блеском Феридуну, на рассвете, когда утро подняло свой светоносный штандарт, воссел на крылья поспешности и двинул вперед [свой] великий бунчук и драконоподобное знамя. Пройдя камышовые и лесные заросли, он соизволил остановиться в местности Ханабад[158]. И то место огласили звуки больших и малых военных барабанов, труб (?)[159] и флейт, так что уши государя обременились ими, и было близко к тому, что разорвутся завесы [самого] неба.

Стихи:

Зарокотали барабаны и литавры;

От пыли, поднятой войском, земля стала, как черное дерево.

/103а/