Сахар я всегда использую только коричневый – единственно настоящий, без алхимических добавок и не такой сладкий. И часто смешиваю его с корицей, но в этом блюде корица хорошо смотрится, если белоснежное желе (кое-кто называет его пудингом) посыпать коричневой пудрой сверху.

Шестимесячного кастрированного петуха у меня не было, поэтому я ограничилась обычной куриной грудкой. Не думаю, что самый сильный маг современности так тонко разбирается в этом восточном десерте, что почувствует разницу, да и сахар пришлось взять белый, кусковой, и долго долбить его в мраморной ступке, доводя до нужной консистенции.

От готовки ужина меня избавили. Женщины семейства Дил (бабуля, в основном) заявили, что горячее два раза в день – «зажирно». И вечером работники вполне могут обойтись холодными закусками. В том смысле, что надо же чем-то закусывать домашний самогон (у меня от одного только запаха слёзы горохом потекли).

Так что времени на то, чтобы приготовить свой десерт, у меня было предостаточно. Единственное, чего я боялась, это того, что Брэд будет слишком пьян для того, чтобы по достоинству оценить мой десерт.

Но самогон он не пил.

Эту ночь мне предстояло провести не в повозке, а в доме – пусть и недостроенном пока, но стены у него были, а вместо крыши над нашими головами сиял голубоватый щит – тот самый, который кое-кто, если верить его словам, не умеет создавать. Я дождалась, пока все улягутся. Отэм ещё ворочалась, пытаясь найти удобное положение для своего большого живота, дети перешёптывались и хихикали, Тура уснула в тот момент, когда её голова коснулась подушки или немного раньше, а потом раскатисто и ядрёно захрапела бабуля, и я, подхватив тяжёлый плед из верблюжьей шерсти, побежала к яме со льдом.

За десертом.

За расплатой по счетам.

Брэд не спал. Он всеобщему веселью предпочёл одиночество. Сидел у костра, разложенного между гигантскими оглоблями повозки, на которой мы сюда приехали, и, рассекая воздух прутиком с огоньком на конце, о чём-то думал. А увидев меня, оживился, улыбнулся так ярко, что пламя костра померкло перед этими ямочками.

– Привет, – подвинулся на брёвнышке, освобождая мне самое теплое местечко у костра. – Тоже не спится?

– Я вообще-то по закладной хочу заплатить, – ответила я, протягивая тарелочку с моим корявеньким поцелуем (и нечего кривиться, сами попробуйте из желе вырезать поцелуй, если у вас под рукой нет ни одной подходящей формочки!), и в тот же миг очутилась в темноте, хотя костёр пылал всё так же.

– По закладной?

Он потянулся к тарелочке, но зачем-то обхватил пальцами моё запястье и, дёрнув на себя, пересадил на собственное колено.

– Вот это вот?

– Да.

– И как оно называется? – Взяв из моей руки вилку (десертную ложечку найти – увы! – не удалось), он отщипнул от десерта уголок, отправил его в рот и зажмурился. – М-м-м.

Я дождалась, пока он проглотит, а потом радостно объявила:

– Куриные жопки.

– Жо… жопки? – Брэд округлил глаза и замер со слегка приоткрытым ртом. Уверена, раздумывал, дожёвывать ли следующую ложку моего второго «поцелуя» или сразу выплюнуть в огонь.

– Ага.

Не выплюнул. Дожевал и даже третий кусочек отправил в рот.

– Очень вкусно. – Облизнулся. – Мадди?

– Что?

– А целовать ты меня вообще собираешься?

Сердце моё ухнуло с разгону сразу в пятки и там так отчаянно заколотилось, что я испугалась, как бы не пробило оно подмётки-то, и не выскочило наружу, а Брэд тем временем опустил ладонь мне на затылок и заинтересованно глянул на мой рот.

– Хотя бы раз?

– Мэ-мой поцелуй на твоей тарелке, – напомнила я. – Не понравился?

– Вкусный, – мурлыкнул Брэд и одновременно со своими словами лизнул кожу на моём подбородке. – Очень. Но ты вкуснее. Гораздо, гораздо вкуснее, моя лисичка.

Ох.

– Посмотришь сама или мне проверить?

– Ш-што проверить?

– Приняла ли магия твою плату, конечно.

Зараза.

Не только щёки, но вся я целиком вспыхнула так, словно вскочила прямо в середину весело потрескивающего костра. Вилка звякнула о тарелку с недоеденным десертом, когда Брэд чуть отклонился назад, чтобы поставить её на землю, а я расстегнула пуговку на манжете и отодвинула в сторону рукав.

– Давай вместе посчитаем, – шепнул Брэд и аккуратно, словно не к моей руке прикасался, а к бабочке из кружевного жжёного сахара, такой хрупкой, что она может рассыпаться от одного лишь взгляда, потрогал мою кожу.

– Одна, две, три… – бормотал он, а я сидела на его коленях, не дыша, боясь пошевелиться, млея от этой невинной ласки и завороженно следя за тем, как скользит его большой палец по чёрточкам и линиям магической татуировки. Понимала, что надо это всё прекратить, и вместе с тем сидела неподвижно, чувствуя, как разгоняется по жилам ток крови, как она шумит и отдаётся в ушах ворчливым гулом, заглушающим тихий голос Брэда.

– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.

Забылась усталость и тревоги последних недель. Отступили на задний план все «потому что» и «нельзя».

– Девятнадцать, двадцать… – мой голос эхом повторял шёпот Брэда и, смешиваясь с искрами от пламени костра, вместе с дымом улетал в небо.

– Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать.

С последним словом он склонил голову к моей руке и дотронулся губами до голубоватой жилки на запястье.

Я задержала дыхание.

– Тридцать один, – выдохнул Брэд, и я кожей почувствовала каждый произнесённый звук, а затем несдержанно охнула, когда вслед за дыханием к моей коже прикоснулся язык.

Когда-то Роберт Суини целовал мне руки, стоя передо мной на коленях. Покрывал поцелуями пальцы, тёрся лицом о ладони, а я задыхалась от отвращения и мечтала лишь о том, чтобы вырваться. Это было гадко. Хуже становилось лишь тогда, когда эти влажные, липкие губы прикасались к моей шее или лицу.

От Брэда Алларэя уходить не хотелось, даже несмотря на то, что я понимала – ни во что хорошее эти посиделки с поцелуями (даже если почти без поцелуев!) не выльются.

И всё же я нашла в себе силы, чтобы мягко оттолкнуть мужчину и подняться с его колен. Маг тоже встал на ноги, пытливо заглядывая мне в лицо.

– Я тебя… обидел?

Обидел? Вот уж вряд ли. Скорее смутил. Ввёл в растерянность.

Но не обидел, нет.

– У нас договор, – пожав плечами, пробормотала я. И согласно этому договору не меня должны целовать, а я, но об этом, пожалуй, не стоит напоминать.

– Договор, – согласился Брэд и резким движением взлохматил себе чёлку. Выдохнул с шумом:

– Да… Только…