Отойдя на несколько кварталов от дома, мы повернули в обратном направлении – на Скорбную улицу, разрезанную пополам Тифозной канавой. По обоим берегам потока, кишевшего заразой, суетились странные – но это было совсем не похоже на ту «обычную деятельность», о которой твердила по радио имбрина. Наоборот, все откровенно плюнули на свои «уроки и рабочие места» и готовились к войне – кто во что горазд. Канаву запрудили баржи и ялики; лодочники перегружали какие-то ящики в автофургоны и на телеги, запряженные лошадьми.

– Пища, одежда, инструменты, лекарства, – перечислил Миллард. – Все, что нужно для выживания в осажденной крепости.

На некоторых ящиках стоял штамп с надписью «Взрывчатка», и при виде его я задумался, нет ли среди поставок и обычного оружия, из того, которым пользуются нормальные. И если да, то помогут ли пистолеты и ружья против демона, или в кого там превратился Каул. Лично я очень сомневался, что его остановит летящий кусочек металла. Но больше всего пугало то, что большинству особых талантов, имевшихся у странных, не нашлось бы полезного применения в бою. Мы не солдаты. Не супергерои. Перед лицом организованной атаки мы можем разве что затаиться, прикрыть голову руками и надеяться, что все скоро кончится. На действенную оборону способна от силы десятая часть всего населения Акра. Потому-то нам и понадобились в свое время отряды самообороны – те самые охранники, от которых все равно толку было чуть. Потому-то мы так долго и зависели от имбрин и петель.

Лучше всего к войне были готовы американцы. Последние полвека они провели в борьбе за выживание – точь-в-точь по Дарвину – и вырастили целое поколение, состоявшее из обладателей боевых способностей и бесстрашных драчунов. Поэтому я одновременно удивился и испытал прилив благодарности, когда увидел, что некоторые из них не просто наблюдают за нашими потугами, а всерьез пытаются помочь. Ламот со своими северянами тоже перегружал ящики с лодок в фургоны. Ниже по течению парил на летучем инвалидном кресле Паркинс, громогласно командуя калифорнийскими ковбоями, которые выискивали подходящие места для засад: на крышах, за стойками мостов и так далее. Одна из его подчиненных, хмурого вида женщина, стояла на часах перед какой-то хибаркой, куда другой калифорниец таскал оружие – охапку за охапкой. Волосы женщины были заплетены в длинную косу, перекинутую через плечо, а в руках она сжимала обрез. Проходя мимо, я заглянул в дверь и увидел целую груду ножей и ружей, мечей и дубинок: в случае прямой атаки все это определенно не будет лишним.

Лео Бернем так и не объявился, но прислал нескольких отборных головорезов. Нур шарахнулась от четверых таких громил, заметив их в открытое окно за столиком «Сморщенной головы». Один начищал пистолет, остальные полировали ножи, явно позаимствованные с кухни, и делали коктейли Молотова в бутылках из-под спиртного.

– Не могу поверить, что имбрины их впустили, – пробормотала Нур.

– И я, – подхватил Миллард. – Этим типы спят и видят, как бы оттяпать у других странных кусок земли. Только об этом и думают, особенно Бернам. Но, выходит, имбрины их не боятся… или боятся не так сильно, как Каула.

– Они просто не понимают, с кем связались, – покачала головой Нур.

Завернув за угол, мы наткнулись на Краха Донована и Песью Морду: они командовали отрядом Неприкасаемых и местными странными, которые укрепляли подступы к министерству – укладывали мешки с песком и оборудовали огневые точки. Анджелика гоняла туда-сюда свое черное облако, стараясь прикрыть остальных от сыпавшихся с неба костей.

– А я-то думал, вы хотели только посмотреть, как мы живем, – усмехнулся я, подходя к Краху.

Тот ухмыльнулся в ответ:

– Кто-то же должен научить вас драться. Имбрины и пальцем не шевелят.

Не успел он это сказать, как на мостовую рядом с нами с грохотом обрушился целый шквал костяных пальцев.

– Они заняты кое-чем поважнее! – раздраженно буркнул Миллард.

– Ах да, конечно, этот их секретный план, как спасти всех! – Крах изобразил на лице большой энтузиазм. – План, который они приведут в действие… э-э-э… когда именно, не напомнишь?

– Я и не думала, что вам есть до нас дело, – сказала Нур.

Крах подобрал с мостовой один из костяных пальцев и помахал им у нее перед носом, будто предостерегая от ложных выводов:

– Мы, конечно, вам помогаем, но вы тут ни при чем. Это принцип домино: упадет одна костяшка – и всё рухнет. Если накроется все это, – он очертил в воздухе круг костяным пальцем, – то раковая опухоль, против которой ваши имбрины окажутся бессильны, расползется и по ту сторону Атлантики. А этого мы допустить не можем.

– Как благородно, – хмыкнул Миллард.

– Мало кто признаёт героев при жизни. – Крах отшвырнул палец. – Так уж заведено.

– Только не надейтесь, что мы тут задержимся, если станет совсем паршиво, – обронила девочка-бородавочник из Неприкасаемых, протаскивая мимо мешок с песком. – Мы здесь, чтобы защитить наши вложения, а не чтобы за вас умереть.

Я вскинул глаза на Краха:

– Какие-такие вложения?

Донован раздраженно поморщился, но тут же взял себя в руки:

– Мы сделали ставку на вас, – промолвил он приторно-сладким голосом, – и надеемся, что вы останетесь нашими друзьями и союзниками на долгие годы.

Но я уже понял: они что-то скрывают. Значит, тем меньше причин им доверять.

– Ладно, пойдем уже, – поторопил Миллард. – У нас не так много времени, чтобы тратить его на этого пустозвона.

Крах насмешливо отсалютовал нам, приложив два пальца к виску. А потом по взмаху его руки очередной мешок с пешком поднялся в воздух и поплыл за ним ко входу в министерское здание.

«Так вот каков его странный дар», – сказал себе я.

* * *

Мастерская механика стояла на задворках Акра, где, как пена на краю ванной, собиралась всякая накипь. На выходе из каждого нового переулка, змеившегося между ветхими домами, Миллард заверял нас, что осталось совсем немного («Буквально за углом!»). Но улицы продолжали сужаться, грязные хибары склонялись над ними под совсем уже немыслимыми углами, а взгляды, которыми провожали нас нормальные обитатели здешних мест, становились все мрачнее и убийственней.

Я уже начал жалеть, что мы улизнули от телохранителей.

Какая-то старая карга прошипела с порога: «Пошли вон, проклятые чужаки!» – и плюнула нам вслед, яростно скребя себе голову, кишащую какими-то паразитами. Мы метнулись на другую сторону улицы, а она повернулась и скрылась за дверью подвального убежища.