Аля ответила не сразу. Минут пять Женька вслушивалась лишь в отчаянный плач и только потом смогла разобрать невнятно произнесенные слова:

— Все… все пропил, сволочь! Да как же я теперь Денечке скажу? Хорошо, что сюда приехала. Здесь хоть волю слезам можно дать, а дома вида не подаю. Ему ведь волноваться никак нельзя. Он ведь так надеялся. Ой, что же теперь будет?!

Последнюю фразу Аля не произнесла, а провыла в голос, снова заходясь в рыданиях. И лишь с большим трудом Женьке удалось наконец узнать причину этих отчаянных слез. Выяснилось, что, планируя ехать в клинику, где ее сыну должны были сделать долгожданную операцию на сердце, Аля сняла со счета и принесла домой с огромным трудом, по крохам собранные на эту операцию деньги. Нужно было снаряжаться в дорогу, купить билеты. Но случилось так, что в тот день дома был ее муж, не такой уж и пьяный, как казалось вначале. Во всяком случае, он оказался достаточно трезвым для того, чтобы выследить, куда жена прячет деньги, а потом… Это казалось невероятным, но потом родной отец, зная, на что нужны деньги, вытащил их все до копейки и исчез с ними в неизвестном направлении. Аля смогла отыскать его лишь вчера вечером, пьяного до такой степени, что только по дыханию можно было определить, что он вообще еще жив. С ним в таком же состоянии пребывало еще человек десять мужиков, его завзятых приятелей, таких же законченных алкоголиков, как и он сам. А вот денег отыскать так и не удалось.

— Я не знаю, как я теперь все Денечке, заиньке своему, скажу, — обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, простонала Аля. — Он ведь так надеется, так ведь ждет! Не может ведь ни играть, как все, ни жизни нормальной не видит. А если ему этой операции сейчас не сделать, то и вообще долго не проживет. Только где же я теперь деньги на нее возьму? Эти ведь несколько лет копила, во всем себе отказывала. Негде мне их больше найти! В фонды очередь, кредит мне с моими доходами не дадут. Я вчера как узнала, так в прорубь хотела кинуться. Да только кто же тогда о нем позаботится, о мальчике о моем? Хотя, если он обо всем узнает, то, может, и сам этой новости не переживет. Я вчера все крепилась, вида не подавала, что случилось что-то. Это только здесь дала волю слезам, да все теперь остановиться никак не могу. Но сказать-то правду все равно придется. Узнает мое солнышко, что не поедет никуда и не будет ему никакой операции!

Алин голос снова оборвался, и она опять зашлась в рыданиях. Сидя рядом, Женька представила себе ее сына — несколько раз летом Аля на попутных машинах привозила его сюда. Хрупкий болезненный мальчик с нездоровым румянцем на щеках, с не по возрасту взрослым выражением лица и с большими голубыми глазами, кажущимися еще больше на фоне его худобы. Но что действительно запомнилось Женьке, так это выражение тихого смирения в его грустном и добром, по-детски открытом взгляде. Так, подумалось ей тогда, должны бы смотреть на людей ангелы. И теперь, вспоминая его, Женька вынуждена была признать, что и у нее не хватило бы духу выложить этому ребенку страшную правду, по сути, являющуюся для него смертным приговором, которого он так надеялся избежать. А ведь Женька не была ему родной матерью. Представляя себе, что сейчас должна чувствовать Аля, глядя на ее корчащуюся в отчаянии на ступенях фигуру, Женька испытывала острое, обжигающее желание помочь. Помочь во что бы то ни стало, чтобы худенький мальчик с кротким и печальным взглядом ангела остался жить и выздоровел, а у его матери больше не возникало желание броситься в прорубь.

— Аля… — Женька неловко обняла женщину, глядя при этом на огромную каменную вазу во дворе, восстановленную еще в конце осени. — Пойдем в дом, а то ты здесь простудишься, заболеешь. И постарайся взять себя в руки. Еще не все потеряно, можно попытаться найти какой-нибудь выход.

— Да какой, Женечка? Какой? — тонким голосом выдохнула Аля сквозь слезы.

— Пока не скажу. — Женька все-таки заставила Алю подняться. — Не хочу тебя обнадеживать раньше времени. Но ты все же не говори пока ничего своему Дениске. У него будет на несколько счастливых дней больше, если он потеряет надежду не сейчас, а в самый последний момент. Это в том случае, если у меня ничего не получится. Ну а бог даст, ему вообще не придется ее терять.

К осуществлению задуманного Женька приступила сразу же. Бросила лопату, зашла домой переодеться и отправилась в город. Найти Западную улицу для нее не составило никакого труда, любой в городе знал, где она находится, да и название говорило само за себя. Гораздо сложнее оказалось вспомнить номер дома. Но, напрягая свою зрительную память, Женька все же сумела воссоздать увиденную однажды страничку паспорта. Западная, двадцать девять. Установив, с какой стороны широкой улицы идут нечетные номера домов, Женька пошла по ней, время от времени поглядывая на вывешенные на высоких глухих заборах номерные таблички. Чем ближе подходила она к нужному дому, тем сильнее волновалась. Как много лет назад, когда решилась прийти на дискотеку в Дом культуры. Ведь так же, как в тот памятный день, Женька никогда в жизни не решилась бы на подобный поступок, если бы не мотивы, заставляющие на время забыть о себе и стать сильнее своей собственной дикости.

Добравшись наконец до нужного дома, Женька постояла с минуту, оглядываясь и пытаясь справиться с волнением. Она оказалась у плотно закрытых ворот, справа и слева от которых шел облицованный под старинную каменную кладку высокий глухой забор. Над калиткой рядом с воротами располагался глазок камеры, а ниже находилась кнопка. Вначале Женькина рука замерла на полпути к этой кнопке, но потом она нажала ее, решительно сжигая за собой все мосты.

— Охрана слушает, — раздался из невидимого динамика совершенно незнакомый голос.

Конечно, только сейчас поняла Женька, Влад вряд ли сам бегает отпирать дверные замки.

— Здравствуйте, — стараясь говорить обыденным спокойным голосом, произнесла она. — Могу я увидеться с Владленом Валентиновичем?

— По какому вопросу? — осведомились на той стороне.

— Если он дома, то передайте ему, пожалуйста, что его очень хочет видеть Евгения из «Лесного озера».

— Русалка, что ли? — успев оценить Женькин внешний вид, позволил себе шутку охранник. — Одну минуту, сейчас я с ним свяжусь.

Женька замерла в ожидании. Ждать пришлось, конечно же, не минуту, и даже не две, но в конце концов калитка бесшумно открылась, и за ней Женька увидела Корнея.

— Привет. Проходи, — пригласил он. — Какими судьбами? Я как услышал от охраны твое имя, так даже не поверил вначале.

— Мне и самой с трудом верится в то, что я могла сюда прийти, — призналась ему Женька. — Но мне просто необходимо срочно переговорить с Владом.

— Пойдем, ты как раз вовремя. Приди ты чуть попозже, и мы бы уже уехали.

Женька шла рядом с ним. От волнения она не обратила никакого внимания ни на двор, ни на дом. Заметила лишь, что во дворе стоит знакомая «Тойота» и что в доме дверной проем в форме арки с широкими, очень красивыми стеклянными дверьми. Да и то двери заметила лишь потому, что, когда они с Корнеем подошли к дому, из них как раз вышел Влад. Едва увидев его, Женька сразу же поняла, что выбрала далеко не самый удачный момент для визита — он явно был не в настроении, брови нахмурены, на лице легко читалось раздражение. Но отступать было уже некуда. И, тихонько прокашлявшись на ходу, из опасения, что голос может ей отказать, Женька приблизилась к нему и произнесла: