При этих словах горькая усмешка искривила ее губы. Вся ее жизнь складывалась не так, как у обычных людей, и ее отношения с противоположным полом тоже не стали исключением. Точнее, даже не отношения, а полное их отсутствие. Отчим в свое время не пытался ее совратить. Пожалуй, это было единственным, за что Женька могла быть ему благодарна, хотя, по большому счету, в этом и не было его заслуги. Неизвестно, как бы он повел себя, относись к нему Женька немного иначе. Но, видя ее острую, граничащую с ненавистью неприязнь, он должен был понимать, что она никогда не станет его безропотной жертвой. Физически он никогда не касался ее. Зато на словах… Своими сальными разговорами он, очень вульгарный по натуре человек, постоянно уязвлял Женькину гордость, в результате чего у нее выработалось стойкое отвращение ко всему, что было как-то связано с сексом. Вот почему — хотя впоследствии никогда не жалела об этом — она дала такой яростный отпор в пустой квартире тому первому и последнему парню, в которого была влюблена. И вот почему, наученная первым горьким опытом, она никогда больше не предпринимала повторной попытки сблизиться с кем-либо, хотя, работая в больнице, имела такую возможность. Лишь здесь, в лесной глуши, спустя несколько лет после своего ухода из дома, Женька начала забывать как отчима, так и все, что было с ним связано. Но было уже поздно: теперь само ее одичание исключало любую возможность непринужденного знакомства с кем бы то ни было.

Только когда Женька добралась до последнего на своем пути холма, ее мысли перешли в иное русло.

— Миленькие вы мои, — выдохнула она, оглядывая деревья. — Простите меня. Мне бы о вас подумать, а вместо этого я сегодня зациклилась на своей собственной персоне.

В ответ то ли снег посыпался с веток, то ли деревья прошептали ей:

— Ничего. Мы всегда готовы выслушать тебя, потому что ты нам тоже небезразлична. И поддержать тебя, как ты поддерживаешь нас.

— Спасибо вам, — с чувством ответила Женька. — А теперь тише.

Лес замер, давая ей возможность прислушаться. На тот холм, где раньше у Женьки был наблюдательный пункт, она больше не отваживалась подниматься, предварительно не убедившись в его безлюдности, потому что недавно, гуляя с собаками, заметила там рассматривающих что-то двух мужиков. И, не зная, что они там выискивали и какие сделали для себя выводы, Женька с тех пор подходила к холму по ночам с оглядкой. У нее были все причины на то, чтобы соблюдать максимальную осторожность: однажды, занимая свой наблюдательный пост, она смогла подслушать орущих внизу лесорубов и с тех пор неплохо представляла себе, что ее ожидает в случае поимки. Доведенные до бешенства постоянным вмешательством в их работу, мужики были готовы растерзать неизвестного вредителя голыми руками, и Женька ни на минуту не усомнилась в искренности их слов. Более того, она была уверена, что их не остановит даже то, что она женщина — чтобы прийти к такому выводу, было достаточно вспомнить, как они вели себя при первой их встрече. Но любовь к лесу оказалась у Женьки сильнее всякого страха, поэтому она снова и снова готова была рисковать.

Убедившись в том, что на холме никого нет, Женька не стала подниматься на него сама — ей достаточно было знать, что никто ее оттуда не сможет увидеть. Нацепив, как обычно, на сапоги еловые лапы, она сошла с тропинки на снег и направилась через лес в обход, чтобы выйти к границам вырубки с другой стороны. Несмотря на все усилия, вырубка разрасталась, как катящийся с горы снежный ком, все ближе подступая к Женькиным заветным местам. Обогнув ее, Женька притаилась за последними перед вырубленным просветом деревьями, осторожно выглядывая из-за них в поисках сторожа. Ночью на участке горели всего три лампы, но их мощности хватало на то, чтобы осветить все подступы к вагончику, тракторам и машинам. И к генератору, не работающему по ночам, поскольку у этих трех ламп был какой-то другой, бесшумный источник питания — возможно, аккумулятор. Женька многое бы отдала за то, чтобы до него добраться, но пока никак не могла определить, где он спрятан.

Сторожа она увидела, когда он вывернул из-за крайнего лесовоза. Оглядев обе машины, он осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, двинулся дальше по своему обычному кругу: машины — генератор — вагончик — трактора. Женька выждала, когда он отойдет подальше. Может, за это время она и могла бы успеть подбежать к машинам, но было слишком страшно решиться на это, а кроме того, она просто не успевала совершить задуманное и вернуться до того, как сторож повернет обратно, потому что, то ли боясь уснуть, то ли пытаясь согреться, но двигался он довольно быстро. Поэтому, вместо того чтобы сразу подобраться к машинам, Женька вначале свернула к сваленному в кучу еловому лапнику, вытащила из сумки свою брызгалку и, убедившись, что вода не замерзла, резко сжала ее, нацеливая вырвавшуюся из носика длинную струю прямо в одну из ламп. Полученные когда-то уроки стрельбы не пропали даром, попадание оказалось метким и, главное, эффективным. Как только холодная вода коснулась раскалившейся от долгой работы лампы, та взорвалась. Две другие при этом, к Женькиному сожалению, не погасли, но главная цель была достигнута: прервав свой обход, сторож пошел выяснять, что случилось. Не теряя больше ни минуты, Женька тенью метнулась вдоль кучи лапника, оставляя ее между собой и сторожем, после чего, низко пригибаясь к земле и стараясь не издавать ни звука, побежала к машинам.

Сторож еще осматривал лампу, а Женька уже была за дальним лесовозом. Осторожно вытащив из сумки бутылку с кислотой, она открутила крышку и полила содержимым все тот же многострадальный топливный бак, в этот раз надежно запертый на замок. И, не дожидаясь результатов — мало ли что взбредет сторожу в голову? — проскользнула ко второй машине. Здесь она тоже выплеснула на бак оставшуюся половину кислоты и, верная своей привычке ничего не оставлять после себя, сунула пустую бутылку в сумку. И тут Женькиных ноздрей достигли пары вылитой концентрированной солянки. Не догадавшись защитить лицо, она ощутила жжение в ноздрях, потом запершило в горле. Сдерживая кашель, Женька кинулась назад, к лесу. Но, пробегая мимо кучи лапника, случайно стукнула лежащей в сумке бутылкой по какой-то железной скобе, неведомо как оказавшейся у нее на пути. Бутылка звякнула. От испуга Женьку словно ударило током. На ее счастье, услышав звон, сторож вначале машинально оглянулся на оставшиеся лампы. Это дало Женьке несколько секунд, за которые она успела присесть, скрывшись от сторожа за кучей и вплотную прижавшись к колючим еловым лапам. Согнувшись, поджав ноги и руки, низко нагнув голову, она постаралась слиться с темными ветками, срастись с ними воедино. А сторож уже шел в ее сторону, на источник услышанного звука. Женька не могла его видеть, но в тишине, которую не смела нарушить даже своим дыханием, ловя, как рыба, воздух открытым ртом, она отчетливо слышала приближающиеся шаги. Стараясь подавить нарастающую панику, она заставила себя оставаться на месте. Ее волосы шевельнулись где-то у самых корней, вдоль позвоночника побежали мурашки. Она считала шаги сторожа, стараясь угадать, когда попадет в поле его зрения. Неторопливо, явно прислушиваясь на ходу, он уже подошел к самой куче — Женька услышала, как еловые иголки царапнули его по одежде. Если сейчас вскочить, подумала она, снова начиная паниковать, то еще можно успеть убежать.