— Барлах, — повторил незнакомую фамилию Страус. — Нужноподнять старые архивы и узнать о нем как можно больше. Но учтите, Данери, нужнаювелирная работа. Немцы не должны знать, зачем мы собираем досье на этогоБарлаха. И вообще, его фамилия не должна упоминаться нигде. Ни в одном вашемотчете. Для нас он остается «герром Мюллером», неизвестным человеком, которыйвышел на контакт с нашей резидентурой в Берлине. Вы меня понимаете, Данери?

В ответ Данери утвердительно кивнул.

— Почему он ушел из полиции? — спросил Кардиган.

— Пока не знаем, — смутился Данери. — Мы проверяем всесведения. Но пока не сумели узнать. Мы не стали расспрашивать его соседей,чтобы не вызвать ненужной огласки.

— Правильно сделали. И ни в коем случае не проявляйтеактивности. Вообще, лучше уберите своих людей от дома Барлаха. Он может незаметить наблюдения, но другие могут оказаться более внимательными. Еслисведения, которые нам хочет продать Барлах, точны, значит, речь идет о бывшемвысокопоставленном функционере восточногерманской разведки. А он можетоказаться профессионалом высокого класса, который сразу обнаружит ваших людей.Думаю, их лучше убрать от дома Барлаха, — предложил Кардиган, взглянув наСтрауса. Подобное решение должен был принимать резидент ЦРУ. Тот явноколебался.

— А если он уйдет? Или с ним что-нибудь случится?

— Куда он уйдет? Оставит пятьдесят миллионов долларов иуйдет? Если у него есть эта информация и мы готовы за нее заплатить, зачем емускрываться? Иначе он не стал бы выходить на контакт с нами. Но если тампоявится его напарник, ваши сотрудники могут его спугнуть.

— Хорошо, — сказал наконец Страус, — уберите наблюдение задомом Барлаха. Но телефон нужно прослушивать обязательно. И вообще, в идеаленужно было бы проверить и его квартиру.

— Ни в коем случае, — возразил Кардиган, чувствуя легкуюдосаду. Все-таки Страус привык работать старыми методами. Его переубедитьнельзя. — Документов в доме наверняка нет, а посторонний будет замечен хозяиномдома, — объяснил Кардиган и, уже обращаясь к Данери, уточнил: — Он живет один?

— Нет. С кошкой, — пояснил Данери, и Кардиган усмехнулся.

— Тем более, — сказал он. — Значит, их уже двое. Будетлучше, если вы не станете к нему лазить. Документов у него нет, за это яручаюсь.

— Я тоже так думаю, — согласился Страус. Он подошел к столуи достал из коробки сигару. Кардиган с завистью посмотрел на него, но твердорешил проявить силу воли. В конце концов он уже четыре года не курит.

— Мы должны разработать схему передачи документов, — сказалСтраус, выдыхая сигарный дым, который приятно щекотал ноздри сладковатымароматом. — Надеюсь, с оплатой проблемы не будет? — уточнил он у специальногопредставителя Лэнгли.

— Нет, — ответил Кардиган, — никаких проблем. Деньги будутготовы к завтрашнему дню. Для нас самое важное — это документы, мистер Страус.И я намерен вернуться в Лэнгли, только имея на руках все эти списки. Толькотак, мистер Страус.

Нюрнберг.

3 ноября 1999 года

На привокзальной площади находился пятизвездный отель «ЛеМеридиан Гранд-отель». Дронго останавливался в нем несколько раз и рекомендовалчленам своей небольшой группы снять номера именно здесь. Утром Дронго спустилсяк завтраку, чем немало удивил своих напарников. Лариса холодно взглянула нанего, но ничего не спросила. Андрей Константинович удовлетворенно кивнул испросил:

— Вы меняете свои принципы?

— Нет. Но у нас осталось совсем мало времени, — заметилДронго, усаживаясь за их столик, — меньше недели. А я хотел бы успетьпоговорить с оставшимися членами группы и составить хотя бы какое-то мнение,прежде чем ваше руководство примет роковое решение об их ликвидации.

— У вас мрачные шутки.

— Нет, это не шутки. Во-первых, у Габриэллы есть дети, и,во-вторых, она живет достаточно далеко от центра. Муж, насколько я знаю из еедосье, сейчас находится в командировке в Канаде. Я, кажется, не ошибся?

— Да, — кивнул Андрей. — Вы хотите предложить…

— Вот именно. Подъехать к их дому к восьми часам утра.Сейчас половина восьмого. Если мы рассчитаем все верно, черезпятнадцать-двадцать минут мы окажемся у ее дома. Я провел целый день в вашихархивах, изучая все имеющиеся досье. Семья Габриэллы живет в районеЭрленстегена, что на северо-востоке города. Оттуда до центра ехать минутпятнадцать. Предположим, школа находится где-то недалеко от дома. Но и тогдаони не выйдут раньше пятнадцати минут девятого. Может, чуть раньше, учитываясклонность немцев серьезно относиться ко всему, в том числе и к образованиюсобственных детей.

— Понимаю, — сказал Андрей. — Но почему вчера вы меня непредупредили?

— Ночью, когда мы вселились, я взял карту Нюрнберга иподробно ее изучил. А в каждом номере лежит телефонный справочник города. Япереписал адреса всех школ и просмотрел их по своей карте. А потом вычислил,когда нам нужно подъехать к дому Габриэллы. На самом деле уточнить не сложно,где находятся школы в центре города и какое расстояние от их дома до ближайшейшколы.

— Вы не спали всю ночь, — понял Андрей. — Вам будет сегоднятрудно.

Лариса с некоторым интересом взглянула на Дронго.

— Ничего, — улыбнулся он, — отосплюсь через неделю. Я, какверблюд. Умею копить бессонницу, а потом отсыпаюсь. Правда, сон копить неудается. Но думаю, со временем научусь выделывать и такой трюк.

— Значит, нам нужно выехать через полчаса, — взглянул начасы Андрей. Он перевел взгляд на Ларису. — Вы успеете взять машину?

— Я уже заказала ее к восьми. Пойду потороплю, чтобы далиключи немного раньше.

— Мы будем ждать вас на улице! — крикнул Андрей, когда онаподнялась и двинулась к выходу.

— Интересная женщина, — кивнул Дронго. — Жаль, что такаяхолодная. Это ее несколько портит.

— Вы находите время шутить даже в такой ситуации, — развелруками Андрей. — Кто будет говорить с Габриэллой? Хотите поговорить сами?

— Иначе зачем я приехал? Конечно, хочу.

Андрей Константинович пожал плечами и ничего не ответил.Через пятнадцать минут «мерседес-230» уже ждал их у дверей отеля. Лариса получилаключи и села на место водителя, дожидаясь своих напарников. Они спустилисьпочти одновременно, и автомобиль, развернувшись, направился на северо-восток.Центр Нюрнберга был строго очерчен городской стеной. Собственно, сам старыйцентр и находился в этих пределах. Однако затем город сильно разросся и теперьраскинулся на территории, во много раз превышающей территорию старогогорода-крепости. Славу Нюрнбергу принес знаменитый судебный процесс. Во времявторой мировой войны город почти не пострадал. Здесь не было крупныхпредприятий военной промышленности, лагерей для пленных, военных объектов. Ипоэтому бомбардировщики союзников выбирали другие мишени, часто облетая городстороной.