– Ваша обувь, – напомнил Дронго, – какой у васразмер обуви?

—Тридцать девятый, – ответила Галия, – у менядовольно крупная нога.

– Это не крупная, – улыбнулся Дронго, – говорят,что Квентину Тарантино очень нравится показывать все время голые пятки УмыТурман в кадрах своих фильмов. У нее сорок второй размер, что для женщиныдостаточно много. А у меня сорок шесть с половиной, а я считаю свой размернормальным. Вы можете показать мне вашу обувь от Гуччи?

– Это смотря для кого, – она улыбнулась, – сейчаспринесу. Вы думаете, что убийца забрала мою обувь, чтобы подставить меня такимобразом? Нет, мои туфли хранятся как раз в нашей спальной, куда никто, кромеменя и Наили, не входит.

Она поднялась и вышла из-за стола. Через несколько минутвернулась. В руках была темная коробка с характерными логотипами известнойфирмы. Галия положила коробку на стол.

– Они здесь. Я даже чувствую их вес. В общем, обычная обувь.Неужели вы действительно полагаете, что я могла совершать кражи из дома своейдочери.

Он посмотрел на коробку. На что он надеялся, когда просил еепринести обувь? Ведь абсолютно понятно, что таких пар может быть много. И,словно услышав его мысли, Галия сказала:

—Как видите, они у меня, и значит, никто их у меня незабирал. Нужно искать женщину с другой парой обуви. Хотя не представляю, как выее найдете. Ведь обувь от Гуччи может быть у тысячи женщин. Особенно в Москве.

– У меня есть знакомый, – вспомнил Дронго, – япоговорю с ним. Может, есть какие-то особенности. Посмотрим. Не бываетпреступлений, которые нельзя раскрыть. Постарайтесь все время быть рядом сосвоей дочерью. Не оставляйте ее одну. И еще одна просьба: если найдете свойтелефон, то, пожалуйста, позвоните мне.

– Я думаю, что мы его найдем, – ответила Галия, –просто куда-то затерялся. Мы были в таком состоянии.

– Дорогая модель?

– Нормальная. По-моему, «Моторолла». Такая черная. Кажется,Наиля купила ее долларов за пятьсот. Но это было полгода назад. А телефоныимеют свойство стареть еще быстрее, чем женщины.

Он понял, что она говорит о себе. Поднявшись, он попрощался,протягивая ей руку. Рукопожатие было сильным.

– Если сумеете разобраться, что там случилось, не говоритеНаиле, – неожиданно попросила она, – чтобы там ни случилось. Ей будетлегче, если она никогда не узнает о похождениях своего мужа. Вы меня понимаете?

– Да, – сказал Дронго, – я вас отлично понимаю.

Он взглянул на коробку. Они даже ее не открыли. Он протянулруку и взглянул на Галию.

– Смелее, – улыбнулась женщина, – она тяжелая.Пустая коробка весит гораздо легче.

Дронго открыл коробку. И посмотрел на свою собеседницу.Выражение ее лица трудно было передать. Она сначала побледнела, потом началакраснеть, затем стала задыхаться, словно ей не хватало воздуха.

– Но это... этого... не может быть. Это невозможно... Я...как это...

В коробке вместо пары обуви лежали только деревянныеколодки. И красная бумага. Обуви в ней не было.

Он налил ей воды. Предложил выпить. Она чуть не задохнулась.Сделала несколько глотков. Поставила стакан на стол.

– Теперь я все понимаю, – твердо сказала она, – идаже знаю, кто мог воровать вещи из квартиры и убить Константина. Но как онамогла? Как она могла на такое решиться?

—Давайте успокоимся, – предложил Дронго, – и небудем делать скоропалительных выводов. О ком вы говорите? Кого подозреваете?

– Я не подозреваю, а точно знаю, – вздохнулаГалия, – это могла сделать только Римма. Несколько дней назад они были унас в гостях со Светланой и ее супругом. И в какой-то момент Эдуардо извинилсяи вышел, чтобы пройти в туалетную комнату. Он часто жалуется на желудок,все-таки наша пища не для него. А Римма как раз в это время попросила у меняразрешения подняться на второй этаж. Там тоже есть небольшая туалетная комнатарядом с нашей спальней.

– Она не сказала почему? Ничего не объяснила? Неужели она немогла подождать? – уточнил Дронго.

Галия снова покраснела. Было заметно, как ей тяжело. Онаявно не хотела отвечать.

– Юристов обычно считают врачами, – терпеливо напомнилДронго, – или священниками, которым исповедуются. Я здесь для того, чтобыпомочь вашей дочери. И если вы что-то недоговариваете...

– Мне неудобно, – с досадой произнесла Галия, –извините меня. Она сказала, что у нее... в общем месячные. И поднялась наверх.Я поняла, что она решила воспользоваться отсутствием Эдуардо. А Наили дома небыло. Я это точно помню. Мы как раз с Таисией готовили новое итальянское блюдодля мужа Светланы. Он любит испанскую и итальянскую кухню. Хотя больше всего насвете – свою мексиканско-антигуанскую, острую и пережаренную. Именно в тот деньРимма поднялась к нам наверх. В руках у нее была очень большая сумка. По-моему,от Балансиаги, но я могу ошибаться. Я еще подумала: зачем ей такая сумка?Значит, она заранее планировала это убийство. Все продумала. Взяла светлый плащНаили и мою обувь. Как она могла? Я сейчас ей позвоню. Пусть приедет и объяснитнам. Или это обычная зависть неустроенной женщины к более преуспевающей? УНаили был муж, семья, хорошая работа. И Римма за это ее ненавидела? Может, онатакже ненавидит и Светлану? Я всегда удивлялась их дружбе. Хотя говорят, чтообычно сходятся очень красивая и очень некрасивая подруги. Противоположностипритягиваются. Я сейчас ей позвоню и все узнаю.

– Не нужно, – посоветовал Дронго, – если обувьвзяла Римма, то она в этом никогда не признается. Тем более если она та самаяженщина, которая была в квартире вашей дочери в момент убийства. Давайтедоговоримся, что вы никому не будете звонить. А насчет красоты... Кто-то найдетее привлекательной. У мужчин свои параметры красоты.

– Вы думаете, она была его любовницей? – испуганноахнула Галия, – это очень на нее похоже. Такая бесшабашная и безумнаяидиотка. Я ее больше к нам не пущу, даже на порог. Как она могла? Значит,украла у меня обувь, чтобы вы подумали на меня? Какая гадость.

– Я бы не был так категоричен, – возразилДронго, – вы сделали из нее настоящего монстра. А я уверен, чтопреступление было скорее спонтанным, чем запланированным. И, возможно, она неимеет отношения к краже этой обуви. Какой размер обуви у вашей дочери?

– Вы думаете, что обувь взяла Наиля?

– Я только спросил, какой у нее размер.

– Тридцать седьмой! С половиной. Нет, моя обувь ей неподошла бы.

—А какой размер у вашей племянницы?

– По-моему, тридцать восьмой. Тоже не подходит.

– А какой размер обуви у Риммы? Я сегодня видел ее ногу.Боюсь, что вы ошибаетесь – у нее не очень большой размер ноги. Почему вымолчите?

– Я вспомнила, – немного смущенно произнеслаГалия, – господи, я точно вспомнила. Как я могла на нее подумать? Они разговаривалис Наилей, и Римма ей сказала, что у них одинаковый размер ноги. Я точновспомнила. У нее тридцать седьмой. Наиля еще сказала, что берет на полразмерабольше, у нее иногда отекают ноги. Какой ужас! Я бы ей сейчас позвонила иобвинила в краже. У нее точно тридцать седьмой.