– Такова воля Всевышнего! – перекрестился Раймунд.

«Он прост, как ребенок, – подумала Клара. – И верит всему, что я делаю, а ведь это очень важно! А Курт видит меня насквозь, и я не удивлюсь, если он напишет Нойманну обо всех своих подозрениях… Как бы тогда и мне не оказаться на виселице рядом с Раймундом…»

– То, что я предлагаю тебе, я не предлагала Курту. Он просто мой друг – не больше!

– Я бы предпочел вызвать его на честный поединок и убрать со своей дороги раз и навсегда!

– Это не так легко, – напомнила Клара. – А главное – он не стоит у тебя на пути. Во всяком случае, услышав про поединок, он только посмеется!

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

«Или тот, кто лучше осведомлен, – подумала Клара. – Но мои мальчики не могут видеть будущее!»

И это была чистая правда. Мужчины ревновали ее, Раймунд был настроен к сопернику агрессивно, Курт – как всегда, спокойно, ибо эмоции вспыхивали в нем только в минуты опасности. Он посмеивался над напарницей и ее расположенностью к человеку, которого скоро казнят как соучастника измены. Об их общих намерениях он не знает, как, впрочем, и Кёниг – они солдаты, а солдат живет сегодняшним днем. Другое дело – женщины. Особенно хитроумные.

Клара, несомненно, была женщиной и, бесспорно, хитроумной. И думала, что точный план есть только у нее самой!

– Если то, что ты говоришь, правда, то я согласен! – решительно сказал Кёниг.

И Клара удовлетворенно улыбнулась. Все шло по ее плану. Но она не брала в расчет такую «мелочь», как судьба.

* * *

Уже чувствовалось дыхание осени. Всё чаще в проходивших через Маутендорф обозах стали появляться мешки с зерном нового урожая, корзины с яблоками и виноградом, большие кувшины с молодым вином… Каждый из проезжавших готов был поклясться, что самое лучшее вино именно у него, а если у кого-то возникали сомнения – тут же предлагал побиться об заклад, попробовать и сравнить с любым другим. Соблазн для таможенных стражников, стоящих на дорожном посту, был велик. Кёнигу теперь приходилось чаще выходить на дорогу, чтобы подчинённые не слишком усердствовали в дегустациях.

Этот выход был уже четвёртым за день. Стражники Кох и Рихтер, подтянувшись при виде начальника, завернули на таможню очередной обоз. Время близилось к обеду. Кёниг стоял в тени раскидистого дерева и, казалось, наблюдал, как обычно, за работой таможенного патруля. Но взгляд его был отрешённым, а мысли – совсем не о служебных делах. Он пытался представить будущую жизнь с Кларой в городе, от которого уже успел отвыкнуть. Там не будет этих просторов, не будет такой полной власти: после смерти Вагнера он фактически второй человек в замке… Но не будет и этой провинциальной скуки, да и Клара будет принадлежать только ему… Но не потащится ли за ними этот проходимец Курт?

Он полностью погрузился в личные мысли: «Клара говорила, что этот парень для неё ничего не значит, но я же своими глазами видел, как он ночью выходил из дома канцеляристов… А к кому он мог туда ещё ходить? Больше не к кому! Не к Алоизу же и не к старой Терезе! Хотя он приходит и в дом покойного Вагнера – у них, вроде, есть какие-то дела… Но и я прихожу к ней вроде бы по делам, а дела эти известные…»

– Гер Кёниг, гер Кёниг! – оторвал его от тягостных размышлений крик Коха. – Смотрите!

Рука в блестящем наруче указывала на всадника, показавшегося вдали на дороге. Он гнал лошадь быстро, как на скачках, хотя его никто не преследовал. И сидел в седле как-то странно, качаясь из стороны в сторону, да то и дело падая на холку коня. С тревожным предчувствием Кёниг вышел на середину дороги, широко расставил ноги и, заложив руки за спину, стал ждать.

Через несколько минут взмыленный конь затормозил перед ним так резко, что проехал на упершихся в землю ногах, оставляя в пыли глубокие борозды.

Было видно, что животное сильно устало. Ноздри раздувались, влажные от пота и до крови расцарапанные шпорами бока ходили ходуном. Всадник, остатки сил которого ушли на то, чтобы остановить бешеную скачку, кулем свалился с седла, хорошо, что Кёниг и Кох успели поймать обмякшее тело.

– Э, да у него стрела в спине! – воскликнул Кох.

И точно: догнав незнакомца на излете, стрела пробила кольчугу и неглубоко, одним наконечником, вошла в мякоть плеча, правей лопатки.

Раненого отнесли под дерево. Кёниг, не обращая внимания на стоны, сноровисто выдернул стрелу и отбросил в сторону. Потом стащили кольчугу и, разорвав рубашку, перевязали рану.

– Я тебя знаю! – сказал Кёниг. – Ты из Эльцмаунтера, помощник начальника стражи. Кто это тебя?

– Пить… дайте…

Отхлебнув из баклажки Коха неизвестного напитка, раненый взбодрился.

– К нам прибыл Летучий отряд императорской конницы, – тяжело выговорил он. – Во главе с самим бароном фон Крайцнером… Господин, с кастеляном и другими приближенными, вышли встречать: торжественно, с дарами, как положено… А он дары выбил из рук: мол, от изменников императорские слуги подношений не принимают! Ну, и все…

– Что все?! – рявкнул Кёниг. – Договаривай!

– Господину тут же голову отрубили, его близкую челядь на стенах повесили, все в замке перевернули… И в Неймотервице то же самое: в измене всех обвинили – казни, порки… Меня послали вас предупредить… Отряд фон Крайцнера движется сюда…

Гонец бессильно вытянулся на земле, а Кёниг опрометью бросился к Господину. Князь фон Бауэрштейн, выслушав доклад, приказал немедленно готовиться к обороне. Кёнига это удивило: разве можно сопротивляться императорским воинам? Разве верный вассал выступит против своего императора?! Если он, конечно, в самом деле не изменник… Но приказ князя есть приказ князя, – его надо выполнять, а болтовня раненого гонца – болтовней и остается…

Кёниг поднял по тревоге всю дворцовую стражу, которая и по численности, и по подготовке больше соответствовала маленькой регулярной армии. Тревожная весть мгновенно расползлась по всем закоулкам Маутендорфа. Жители собирались на углах, шушукались, испуганно оглядываясь по сторонам. Из деревни поспешно бежала отдыхающая смена. Горбонос запер двери «Единорога», и это показало всем, насколько серьезна обстановка.

Стражники, выполняя команды Кёнига, закрыли ворота наглухо, потом, с усилием крутя скрипящий барабан, которым не пользовались много лет, подняли мост надо рвом… Выставив перед собой алебарды, маневровый отряд замковой стражи взял ворота под охрану. Арбалетчики заняли позиции на крепостной стене…

Сам Кёниг, облачившись в стальной шлем и кольчугу с нагрудником, намеревался подняться в сторожевую башню, откуда видны все окрестности. Но у двери его перехватила Клара, взяла под руку и завела в пустой и тёмный коридор, откуда начиналась винтовая лестница.

– Что ты делаешь, Раймунд?! – зашептала она. – Ты знаешь, что такое выступать против императора?! Или тебе мешает голова на плечах?!

– Я выполняю команду Господина! – взвинченно ответил начальник стражи. – А что мне прикажешь делать?