среднюю аллею сквера. Ни один прохожий не встретился ей на пути ни на стадионе, ни в сквере. Но, выходя из шатра нависающих над ее головой лиственниц, она заметила высокую фигуру мужчины. Он стоял посреди улицы лицом к ней. Сердечко ее забилось: это был Алексей.

— Ты что здесь делаешь? — спросила она, подойдя к парню.

— Жду тебя, — ответил он.

— Я же сегодня во вторую смену. Ты забыл?

— Нет, не забыл. Я решил тебя встретить. Ты не рада?

— Я очень рада, но ты никогда не ждал меня с работы в такой поздний час.

— Я очень соскучился, — произнес парень, притянул Людку за талию к себе и поцеловал.

Девушка тут же отпрянула.

— Алешка! — воскликнула она. — Ты же весь горишь! У тебя температура!

— Это ерунда! Я завтра уезжаю. Дома вылечусь.

— Ты что, до дома еще нужно доехать! — испуганно сказала Людка. — Пойдем скорее, я тебе вынесу таблетки от температуры.

И они зашагали по направлению к Людкиному дому.

Оставив парня в тени под деревом, девушка поднялась по лестнице, тихо открыла дверь, включила свет, нашла на кухне аптечку, взяла аспирин и вернулась к Алексею. Вручив ему таблетки, потребовала, чтобы он немедленно вернулся в общежитие. Как ей ни хотелось побыть с любимым, рисковать его здоровьем она не могла.

— Лешенька, иди! — уговаривала она его.

Он же, целуя ее воспаленными губами, все не уходил и только шептал:

— Людочка, я тебя люблю! Вот принес, как обещал, фото. На обратной стороне адрес. У меня есть твое фото, а у тебя теперь будет мое.

— Хорошо, Лешенька, спасибо! Прошу тебя, уходи. Ты совсем заболеешь, — вся в тревоге за парня говорила Людка, совершенно не думая о том, что он завтра уезжает и увидятся ли они еще когда-нибудь.

И Алексей ушел. Очевидно, ему было совсем плохо: он шел медленно, совсем не так, как обычно. Людка несколько минут смотрела ему вслед, и сердце ее полнилось жалостью и беспокойством.

К празднику трудящихся Людка послала Алексею поздравительную телеграмму. В ответ тишина. Следующей была телеграмма к Дню Победы. Никакого ответа девушка не получила. Что было делать? Оставалось только ждать, чего нетерпеливая девчонка совершенно не умела.

В конце мая, незадолго до отъезда на сессию в Москву, полная переживаний за парня, Людка отправила его матери письмо, в котором просила сообщить что-нибудь о сыне. Спустя неделю пришел ответ. В коротком письме женщина сообщила, что по приезде в Коканд Алексей слег в больницу с воспалением легких, выздоровел, защитился и ушел в армию. С тех пор больше никакой корреспонденции девушка не получала.

Глава 24

Любовь к столице

В Москву Никитина влюбилась сразу и, как говорят, бесповоротно. Это произошло еще в то время, когда она побывала в ней транзитным пассажиром во время следования в Одессу. И хотя дальше Казанского и Киевского вокзалов она нигде тогда не побывала, но московская кипучая жизнь всколыхнула душу шестнадцатилетней абитуриентки непреходящим душевным волнением и желанием не раз побывать в замечательном городе.

И мечта Людки, уже семнадцатилетней девушки, сбылась, когда Никитина явилась в Москву покорять институт имени Губкина. Тогда она в свободное время частенько мерила неустающими молодыми ногами улицы и площади подвижного, шумного мегаполиса, любопытно оглядывалась по сторонам и восторженно, взахлеб, как ребенок, шептала: «Собор Василия Блаженного! Вот он какой! Да это же сказка!», «Здравствуй, Кремль! Сердце Родины!», «Стена кремлевская, стена богатырская!», «Метро — чудо московское!» Распирало грудь, рвалось наружу восхищение великолепными формами, красками, силуэтами и пространством столицы.

Потому зимняя студенческая сессия в полюбившемся городе для повзрослевшей Людки была событием желанным и непередаваемым: что может быть замечательнее возможности выбраться из среднеазиатской глубинки, на короткое время почувствовать себя горожанкой, вновь посетить любимые места.

Лето 1968 года вновь подарило Людке встречу с Москвой. Нет, девушка не прогуливала лекции, лабораторные, консультации; сдавала по расписанию экзамены и зачеты; но только выдавалась свободная минутка, шла на свидание с городом. «А я иду, шагаю по Москве», — пела ее душа. И красавица столица радостно встречала уже знакомыми улицами, зданиями, соборами и башнями, заманивала в ГУМ и ЦУМ.

Самым любимым местом для Людки оставалась Красная площадь. Рассматривая собор Василия Блаженного, памятник Минину и Пожарскому, девушка думала о том, какой талантливый и храбрый русский народ. Глядя на куранты на Спасской башне Кремля, слушала их бой и в ее уме проносилась мысль: «Какие они древние и звонкие!» Наблюдая за сменой почетного караула у Мавзолея Владимира Ильича Ленина, восхищалась выправкой солдат, точностью их движений. И в самом Мавзолее, выстояв громадную очередь, тоже побывала — сердце комсомолки безраздельно было отдано вождю пролетариата, благодаря которому она и весь советский народ живет в счастливой советской стране.

Так что было, чем осчастливить Людку в столице СССР. И не поделиться своей радостью от очередной поездки она не могла. Поэтому, как только объявилась в поселке, решила навестить Бескоровайную.

Августовским днем девушка выбралась на пыльную жаркую улицу и под порывами самума поспешила к дому, где жили Пересыпкины. На стук дверь открыла хозяйка. Увидев подругу, радостно воскликнула:

— Никитина, ты ли это?

— Кто же еще, как не я? — обнимая пополневшее тело Лариски, ответила Людка.

— Проходи, пропащая! Садись! — пригласила будущая мать. — Рассказывай, что нового.

— Ну, была в Москве, на сессии, — с жаром начинает Людка. — Какая же столица огромная и красивая! Не устаю ею любоваться. Есть на что посмотреть. Да ты сама знаешь.

— А что сессия?

— Подруга твоя − баран бараном. Представляешь, один парень помог по геодезии. Пошла на экзамен. Решила задачу, а преподаватель спрашивает, как я ее решила. Я сказала, что подставила цифровые значения в формулу. А он опять: «А как вы вывели эту формулу?» Я и замолчала. Нет, не даются мне эти технические предметы. Помнишь, как я по начерталке контрольную делала?

— Ну, помню.

— Так вот, опять то же самое. Нет, не быть мне инженером.

— Так уж все плохо? — разливая чай по чашкам, продолжает спрашивать Лариска.