− Не волнуйтесь, Сергей Сергеич! Я не приду! — Людка встала и пошла к двери. Потом оглянулась и сказала: − До свидания! Вам не стоит беспокоиться!

Осадок от этого разговора остался крайне неприятный. Девушка шла по дороге на работу, а в груди у нее все кипело от обиды.

«Значит, я настраиваю Лариску на плохие отношения с мужем. А, может, вы сами, Сергей Сергеич, виноваты? Больно уж вы капризный. То суп с луком есть не можете, то картошка крупно порезана, то чай слишком горяч, − мысленно обращалась она к Пересыпкину. — Может, нужно что-то в себе изменить, а не искать виновных в ваших натянутых отношениях с Лариской?»

Как бы там ни было, но к подруге она больше не приходила. Ушла, как говорят, в работу и поэзию. Областная газета «Советская Бухара» напечатала два стихотворения молодой поэтессы: «Разбуженная степь», «Мы из Караулбазара». Людка взрослела как человек и поэт.

Глава 25

В Роскошном

Сердце второкурсницы института имени Губкина снова радостно бьется в груди от одной мысли о Москве. Опять летом скорый мчит девушку по узбекским, казахским, российским неповторимым местностям в столицу СССР.

Но почему девушку не видно среди студентов? Ее не отыскать ни в одной в аудитории, где идет лекция. Она не спешит пройти проверку своих знаний у требовательных преподавателей. Никитина решила оставить институт: ну каким она будет инженером, если не даются ей вузовские предметы? В этом она окончательно убедилась на зимней сессии. Так что на летней ей тоже делать нечего. Людка любит литературу. Она хочет писать стихи. Она хочет выбрать филологию. Поэтому путь девушки не обрывается в Москве. Он ведет ее дальше, на Украину, в далекое село на Одесчине, где живет любимая тетя Мария — родная сестра матери − и где Людка, рабочая, хочет больше узнать о жизни крестьян.

Не странное ли это желание? По крайней мере, ни один из ее знакомых, ни одна из ее подруг — никто до такого бы не додумался и, наверное, не понял бы Людку. Разве только Екатерина нисколько не удивилась бы такому решению дочери: она давно поняла, что все народное, от земли, близко девушке. Не случайно в доме Никитиных в исполнении старшей дочери часто звучит «Отговорила роща золотая», «Течет Волга», «Молодой агроном», «Оренбургский пуховый платок». Да еще Лариска, как свои пять пальцев знающая подругу, только бы сказала: «Идиотка ты, Людка, идиотка! Люди едут летом на курорт отдыхать, а ты в село работать. Что ж, видно, тебе это нужно. Так что действуй». Но никому не сказала сумасбродная девчонка о своей задумке.

Видавший виды пазик подкатил к развилке и остановился. Несколько человек вышли из машины. Среди приехавших пассажиров особое внимание людей обратила на себя загорелая крепкая девушка с чемоданом в руке — явно неместная, прибывшая издалека. Еще в авто она спросила, кто едет в село Роскошное. Ответили несколько человек, у которых она поинтересовалась, знают ли они Яценко Марию и не подскажут ли, где женщина живет, на что те ответили утвердительно. И вот теперь, сойдя с подножки автобуса, Людка подхватила багаж и по обочине шоссе, в подсказанном направлении, пошагала к дому на въезде в село.

Повернув в начале улицы от шоссейной дороги влево, дошла до ворот первого дома, вошла в калитку, поставила на землю чемодан и замерла на месте.

− Здравствуйте, дядя Федя! — поприветствовала она худощавого мужчину у колодца, вынимающего на поверхность ведро воды.

Мужчина поставил ведро на опалубку, посмотрел на девушку и, улыбаясь, произнес:

− Это кто же такая?

− Я Людмила, Катина дочь.

− Ну, иды сюды, мамкина дочь.

Людка подошла к дядьке, и они обнялись.

− Мария! — глянув в сторону летней кухни, крикнул Федор. — Подывысь, хто до нас завитав!

Из маленького домика вышла невысокого роста светловолосая женщина в платке и фартуке. Людка бросилась к ней.

− Здравствуйте, тетя Маруся! — И крепко ее обняла.

− Людмилка, какими судьбами? — также сжимая девушку в объятиях, радостно сказала Мария.

− Я к вам в гости! Так соскучилась, что не передать.

− Ну, заходи в дом, гостья!

Мария не повела племянницу в летнюю кухню, а открыла дверь в добротный жилой дом, состоящий из пяти комнат и коридора-галереи, объединяющей две маленькие спальни. Выход из коридора налево вел в просторную кухню, направо — в такую же обширную гостиную. Людке предложено было обосноваться в спальне, примыкающей к кухне.

За ужином родственники разговорились.

− Тетя Маруся! А в этом доме я у вас не была.

− Конечно, − ответила та. — В Тарасовке дом продали, в Роскошное переехали. Здесь этот построили, поближе к шоссе.

− А где Мишка, Славка, девчонки? — вспомнила о двоюродных братьях и сестрах гостья.

− Галька и Валька повыходили замуж, в Белгороде живут, − рассказывала Мария, − Славка с женой Зиной плавают на пассажирском судне, а Мишка с моей тезкой Марией здесь, в этом же селе.

− А як вы живете? — подал голос Федор. — Що Катерина з Мыколаем?

− Мама — завскладом, папа — дизелист на буровой. Я работаю лаборанткой по нефти, учусь на инженера в Москве; Валька, Витька и Светка учатся в школе; Сережка, ему четыре года, ходит в детсад.

Мария слушала и восклицала:

− Как быстро летит время! Давно ли ты жила у нас, спала на печке вместе со своими двоюродными братьями и сестрами, а теперь погляди: работница, студентка!

Рассказывать о том, что она решила бросить институт, Людка не стала — неприятная новость.

− А помните, как снимали фасон с моего фартука? Мама одноклассницы решила сшить своей дочери такой же фартук, как у меня. Подруга пригласила меня домой. Ее мама угощала нас вкусным медом, и пока мы с подружкой ели и болтали, женщина по моему переднику делала выкройку. Тот школьный фартук для меня шили вы. Спасибо большое!

− Ну что ты! Когда это было!

− А