Ох, вот как же барон меня сейчас подставляет, вынуждая объясняться вместо него!

— Я плохо разбираюсь в силе и личных качествах выпускников Академии… Однако мать баронета убеждена, что Кир не готов к турниру и его вообще не должны были избирать чемпионом.

Граф едва заметно прищуривается:

— Верно ли я понимаю, целитель без имени, что ты обвиняешь меня в том, будто я подобрал своему внуку чересчур слабого соперника?

Хотя в помещении довольно тепло, меня прошибает холодный пот. Отвечаю медленно, тщательно взвешивая каждое слова:

— Ты сам сказал, что не занимался отбором чемпионов. Раз ты так сказал, значит, так оно и есть. Однако могут пойти слухи, что твоему внуку достался слабый соперник на турнире. Это несправедливо по отношению к вашему роду. Слишком велик риск для вашего внука. Если он победит, славы победа над слабым противником ему не принесёт. А если проиграет, позора не оберётся. Разве не разумно попытаться избежать этого?

Несколько долгих секунд граф молча смотрит на меня, не меняясь в лице. Его черные глаза непроницаемы, как оникс. Наконец он медленно кивает:

— Я ценю твое неравнодушие, целитель. Я поговорю с бароном Рентхом… даже если ради этого придется вырвать его из объятий моей очаровательной племянницы. Уверен, мы сможем решить этот вопрос так, чтобы честь обоих наших семейств не пострадала.

Тон графа явно дает понять, что аудиенция окончена. Откланиваюсь, пытаясь скрыть облегчение. Хочется срочно выпить. Щелчком пальцев подзываю слугу — понабрался аристократических манер — и требую вина. Кубок оказывается у меня в руках секунд через тридцать, словно у прислуги есть своя магия. Вино здесь существенно лучше, чем то, что подавали в замке Рентх.

Потолок в зале высокий, но все равно почему-то душно. Гости разбились на группки, время от времени взрывающиеся пьяным гоготом. Кто-то ползет через зал на четвереньках, кто-то трахается чуть ли не на столе. Ловлю себя на том, что взгляд то и дело останавливается на декольте разных дам. Мне не интересны эти расфуфыренные коровы, отчего же… а, да, ведь не одна Симона пользуется магией, чтобы привлекать мужчин. Барон мой подошел к графу и беседует с ним, а графская племянница так и висит у него на плече. Допиваю вино и выхожу из зала. С наслаждением вдыхаю свежий холодный воздух.

Раздается грохот, небо вспыхивает цветными всполохами. Машинально оглядываюсь в поисках укрытия, но тут же улыбаюсь собственной глупости: это всего лишь фейерверк. Однако на развлечениях тут не экономят — небо полыхает минут десять. Интересно, это магия или на Танаиде существует порох? Ничего похожего на огнестрельное оружие здесь и близко нет.

Решаю перед сном прогуляться, чтобы прийти в себя после разговора с графом. В дальнем углу парка, в стороне от шумных компаний, натыкаюсь на Кира и Юлию. Мать и сын сидят на скамейке среди цветов. Свет никто из них колдовать не стал. Беседы я не прервал — они молчали.

Завидев меня, Юлия вскидывается:

— Ну, что там Александр? Он договорился насчет поединка?

— Пытается… — и хотелось бы утешить женщину, но не стоит подавать напрасной надежды. — Я оставил его беседующим с графом Нагелем.

— Графу Нагелю мой супруг на один зуб, — Юлия низко опускает голову. — Если, конечно, Александр вообще думает сейчас о нас, а не устраивает свои дела…

Не моя это проблема, но не могу же я оставить женщину и подростка в такой отчаянной ситуации. Сажусь на скамью напротив них:

— Рано еще себя хоронить. Кир, этот графский внук — он в самом деле такой опасный соперник? Ты же говорил, он щиты толком не может ставить. Его отношение к учебе я сам видел, так что не удивлюсь, если ничего-то он не умеет.

— Учиться он и правда не учился, — хмуро отвечает Кир. — Вот только ледяные стрелы — его фамильная магия. Щиты, которые я могу поставить, от них не защищают. А контратаковать мне нечем толком. Какое-то время продержусь на финтах из общей программы… Ладно, мама, не надо плакать. Попробую сложить его хлопушкой или льдом под ногами раньше, чем он соберется с силами для стрел.

Пока Кир говорил, его пальцы нервно шевелились, и я увидел, как рядом со скамейкой прямо из утоптанной земли дорожки прорастают один за другим белые тюльпаны. Как при ускоренном просмотре видео, цветы тянулись вверх и распускались прямо у меня на глазах!

— Что ты сейчас делаешь? — спросил я мальчика.

— Да ничего… А, это. Я и не обращал внимания, само как-то вышло. Луковицы в земле случайно оказались, вот я их и прорастил… Со мной бывает, когда волнуюсь. Приношу свои извинения.

— Расскажи, что ты можешь?

— Да говорю же, ерунду всякую. Растения чувствую, слышу и умею им помогать. Вот этот цветник мы вырастили с еще двумя ребятами. И деревьям в парке немного изменили годовой ритм, додали энергии, чтобы они зелеными стояли до ноября. Ничего важного…

Хочется прочистить уши, чтобы убедиться, что не ослышался. И вот это здесь считается «ничего важного», а всякие там молнии и осколки, тупо доставшиеся по наследству от предков — великий и ценный дар⁉

— Да ты же гений, Кир! — улыбаюсь парню. — Не думал, что твой талант можно использовать не только для цветников и парков? Ты мог бы выращивать сады! Делать так, чтобы от зерна у твоих крестьян амбары ломились!

— Замолчи! Не говори такого! — Юлия смотрит на меня умоляюще и переходит на громкий шепот: — Это же… учение Сета, да будет проклято его имя! Это он хотел использовать дар Высших на благо низших…

Так вот о каком Знании умоляли меня давешние сектанты… А ведь Юлия, возможно, знала Сета лично. Хоть это и запретные беседы, но что-то мне подсказывает: доносить она не станет.

— Он хотел даровать Низшим магию, этот ваш Сет? — спрашиваю тоже почти шепотом.

Юлия смотрит на меня напряженно, потом решается — словно бы прыгает в холодную воду:

— Поначалу да. Но это оказалось невозможно. Низшие не способны к магии. Тогда Сет решил, что им нужно Знание иного рода, — Юлия пересела ко мне и перешла на совсем тихий шепот: — О механизмах. О природе веществ. И о растениях тоже. Сет говорил, все это следует изучать, делать полезным для низших… для всех, говорил Сет.

— Он знал, что это вызовет недовольство у Высших?

— Знал. Но надеялся,