людьми на долгосрочной основе. Мне такое клиенты казались более надежными. Глеб не был в восторге от идеи, но, наверное, впервые, не стал переубеждать меня. И, когда я спросила, почему он отступил, ответил, что бизнес этот мой, а, значит, и решать мне.

— Как-то странно это все, — проговорила мама, отпивая глоток из чашки.

— Тебе с самого начала не нравился мой парень, — отмахиваюсь от ее подозрений.

— Мне не нравится не он сам. А то, что он на пять лет старше меня, — парировала мама колко.

Да, тут она права. У нас огромная разница в возрасте. Длиною в жизнь. В то время, когда он уже вовсю работал, сколачивая свои миллионы, я еще даже не родилась. Но, странное дело, когда он рядом, я совсем не чувствую этой разницы. Будто, наша разница — это что-то такое, что всплывает только в разговорах с посторонними людьми, и исчезает, когда мы остаемся наедине.

— Это все предрассудки, — говорю, упрямо тряхнув головой.

— Доченька, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — говорит мама, ласково погладив меня по руке.

— Об этом можешь не беспокоиться, — заверяю ее, — с ним я счастлива.

— Хорошо, — смягчается мама. Она видит, что я говорю правду, поэтому просто позволяет мне мой островок счастья.

Мы пьем чай, заедая его вкусными пирожными, которые мама купила в кондитерской. Глядя на эмблему на коробке, вспоминаю Астора и наши неловкие свидания, которые ничем так и не закончились. И дело было вовсе не в Глебе. Вернее, потом в Глебе. Но у нас с Астором как-то с самого начала не задалось.

— Кстати, — говорит мама, — тебе письмо.

Она встает из-за стола, выходит в коридор, а потом возвращается с конвертом в руке.

— Вот, держи, — говорит, протягивая мне письмо.

Мое сердце учащенно забилось при виде эмблемы известного университета. Того самого, о котором я мечтала.

«Тебя возьмут, куда хочешь, — стучит в висках голос Глеба, вырывая эти слова из памяти, — или ты мне не веришь?»

Я всегда ему верила. Как тогда, так и сейчас. С первого дня верила. Но думала, что мужчина уже забыл про наш уговор до поездки в Москву. А, выходит, что нет.

Трясущимися руками я вскрываю конверт, читаю. Еще до прочтения я понимала, что там написано. Но, читая о том, что меня приняли на факультет финансов, я будто все равно не верю. Горячая благодарность расползлась в груди теплым огоньком. На глаза навернулись слезы радости, я даже не пытаюсь их скрыть. Прижимаю к груди листок, будто это не сухие строчки от секретаря университета, а любовное послание, которое нужно бережно хранить.

Глеб не обманул. Обещал, что возьмут, и меня приняли туда, куда я хотела.

— Мама, я так сильно его люблю, — прошептала сквозь слезы.

Мама ласково обняла меня, прижимая к груди, погладила по волосам. Совсем, как в детстве, когда хотела меня успокоить.

— Моя маленькая девочка, — прошептала мама.

— Я уже не маленькая, — возмущаюсь сквозь слезы.

— Просто будь осторожна, ладно? — говорит мама, немного отстраняясь. — Вы ведь предохраняетесь?

— Мам! — фыркаю возмущенно.

— А что такого я спросила?

Может, и ничего такого. Но я не привыкла обсуждать с тобой такие вопросы. К тому же, с Глебом мне не нужно предохраняться, совместные дети нам грозят. Раньше я об этом не думала, а теперь в груди неприятно скребнуло. Мотнула головой, отогнав от себя мысль о детях. В конце концов, это не главное. Многие пары всю жизнь живут без детей и счастливы.

— Я беспокоюсь о тебе, — говорит мама. — Не хочу, чтобы ты осталась одна с ребенком. Поверь, одной растить ребенка очень непросто.

Мама редко рассказывала о том, как несладко ей пришлось, когда папа нас бросил. Она не любила об этом говорить. Но я и сама многое помнила, ведь, когда он ушел, я была уже далеко не младенцем.

— Не волнуйся обо мне, — успокаиваю ее. — Все у меня хорошо, правда.

От мамы выхожу, глубоко задумавшись. Она очень хорошо меня знает. Наверное, поэтому сумела посеять в мыслях беспокойство, которого раньше не было. Нужно признать, что в чем-то она все-таки права. Дело даже не в том, что, согласившись на роль сиделки, я в итоге оказалась в постели мужчины, — как мама и предполагала. А в том, что все это слишком.

Он затеял для меня грандиозную подготовку. Будто за ручку, ведет меня к безбедному будущему. И я благодарна ему за это. Но… ему это для чего? Ведь рядом с ним мне голодная смерть не страшна. А другие мужчины давно перестали меня интересовать. Может, он планирует вернуться к жене?

Нет, что-то не то. Он ведь сам просил меня отнести ей документы на развод, и от сына отказался. И теперь планирует вернуться к ней?

А может, он хочет вернуться в Россию? Но тогда я могу поехать с ним. Да, обучение — это важно. Но все решаемо. Да и так сильно люблю его, что согласна отказаться от всего, даже от учебы на факультете, о котором мечтала.

Что же тогда? К чему он меня так настойчиво готовит?

Размышляя, я иду по городу, а потом на автобусе к знакомому дворику. Поднимаюсь на второй этаж, захожу в квартиру.

— Попалась! — пеленают меня сильные руки, обнимая сзади, стоило мне переступить порог.

Горячие губы оставляют поцелуи на моей шее, запуская стаю мурашек на коже.

— Тебя долго не было, — шепчет мужчина мне в ухо, опаляя дыханием.

— Всего три часа, — прижимаюсь к нему всем телом, поднимаю руку и обхватываю его шею.

— Целых три часа, — поправляет он меня, вызывая у меня смешок. — Я соскучился.

Его слова теплом разливаются в груди. Мужчина ни разу не признался мне в любви. Но я не жалуюсь и не подгоняю его. Его чувства, которые он всячески пытается скрыть, видно и без громких слов. В каждом поступке, каждом взгляде сквозит такая нежность и забота, что мне и без слов все понятно. Наверное, будь на его месте кто-угодно другой, я бы возмутилась и обиженно засопела, когда в ответ на мое признание в любви не прозвучало ответных слов. Но с Глебом все не так, как с другими. Наоборот, как-то по-особенному сладко.

— Глеб, я хочу тебя спросить