повторила девица. – Из-за твоего вранья меня велели высечь! Но ты знай: не вечно тебе прислуживать госпоже, не навсегда с тобой ее милость. Ты решила, что высоко взобралась – так скоро окажешься там, где тебе и место: будешь вычесывать шерсть у старых зубров и чистить ковры, чихая от пыли! А я подкараулю момент, чтобы спустить с тебя шкуру, - она воровато оглянулась, торопливо поднялась на ноги и шмыгнула прочь.

Да чтоб тебя! Накато досадливо вздохнула.

Кажется, у нее объявилась личная недоброжелательница. Словно без того мало было тех, кому она стала поперек горла.

Это, значит, та самая Айна и есть, что заявила – мол, дрыхла она, а потом в шатер без спросу сунулась. И что, хотелось бы знать, наложница Фараджа забыла возле шатра Рамлы, когда та развела суету?

И явилась теперь – просто, чтобы досадить. Потому что знала – не встанет обессиленная рабыня. И даже на помощь не позовет.

- Сама ты косорукая и кривоногая, - проворчала Накато себе под нос. – И все остальное!

«Врунья и есть, - прибавила она мысленно. – А у меня и глаза смотрят прямо, и лицо ровное!».

Ну, единственное, что – мыться чаще не мешало бы. Что поделать – это степь. Здесь часто моются только те, кому надлежит согревать ложе одного из важных людей в кочевье. А она – просто рабыня на побегушках у могущественной Рамлы. Пусть даже та пока еще и не слишком-то могущественна.

- Чего это здесь Айна забыла? – ворчливо осведомилась лекарка, выбираясь из шалаша.

- Она разбудила меня, бабушка, - пожаловалась Накато. – Сказала, что я кривоногая и косоглазая. Это же неправда! У меня и глаза ровно смотрят, и ноги прямые…

- Тьфу ты, еще заплачь, - зафыркала старуха. – Нашлась красавица! Чего это она тебе притащила? – она зашарила возле бока Накато. – Ага! Обозвала она тебя, говоришь? – и показала девушке небольшой сверток. – А? А ты, выходит, жалуешься на нее – чтобы с толку сбить?

- Кого с толку сбить? – не поняла Накато.

- Молчи! – прикрикнула старуха, потрясла сухим кулаком у ее носа.

Поднялась и ушла торопливо в свой шалаш. Неведомый сверток утащила с собой. Спустя немного выскочила девчушка – одна из помощниц, кинулась опрометью в темноту.

Накато наблюдала за этим со смутной тревогой. Сон пропал, как не бывало. Она таращилась в темноту, бестолково моргая. Зачем являлась Айна на самом деле, что это она ей подсунула? Сердце колотилось в тревоге. Причины этой тревоги девушка сама не могла понять – просто грызло смутное предчувствие какой-то неприятности.

Не просто так заявилась эта девица к шалашу лекарки!

А она даже не заметила этого клятого свертка, пока старуха его не вытянула! Что ж там внутри? Уж наверняка ничего хорошего – вон, как девчонка порскнула, словно ей пятки поджарили.

Попыталась приподняться, чуть оторвала голову от покрывала – и уронила ее обратно, тяжело дыша. Нет, сил на то, чтобы поужинать, сидя, у нее хватило. Но на том они и закончились.

Накато прикрыла глаза, пытаясь отдышаться.

Из черноты выдернуло рывком, когда кто-то встряхнул ее за плечи. Она распахнула глаза, испуганно заморгала. Сердце заколотилось, точно сумасшедшее.

Накато глядела недоуменно на сидящего прямо перед ней Фараджа. Лицо вожака исказилось от ярости, он громадными лапищами вцепился ей в плечи.

- Говори, - рыкнул он, видя, что она проснулась. – Зачем тебе понадобился цвет червей?!

- Цвет… червей, господин? – выдавила Накато, плохо соображая спросонок.

- В свертке, что принесла тебе Айна, был цвет червей! Она стащила его и принесла тебе – ты ее просила.

Цвет червей! Вот что было в свертке, что нашла у нее под боком лекарка. Накато начала понимать. Айна подбросила ей клятую отраву! И оговорила ее.

А она без сил, даже удрать сейчас не сможет! Да если бы и могла – Амади с нее шкуру спустит. Он ведь заявил – она обязана остаться в шатре Рамлы любой ценой! И должна выкрутиться из любой передряги, если эта передряга мешает ей исполнить приказ хозяина. Колдун не послушает оправданий.

- Как это Айна выполнила просьбу рабыни? – проговорила она после недолгого молчания. – Она меня ненавидит!

- Эк заговорила, - Фарадж зло сощурился.

Не поверил! Не поверил.

Ну да – бессловесная тупая рабыня, которой отвешивали пинков и тычков все, кому не лень, вдруг обрела дар речи! И как сразу заговорила. Без страха, без подобострастия. Без запинки выдала целую речь, взывая – ни много, ни мало – к разуму. Обвинила наложницу самого главы кочевья в том, что та из ненависти оговорила ее.

Ясное дело, Фарадж не поверил. Просто потому что забитая рабыня не могла такого сказать. Это как если бы бессловесный зубр вздумал говорить по-человечески.

- Айна не стала бы, - проговорил он медленно, точно пробуя слова на вкус. – Не стала бы выполнять то, что ты сказала. Да и не приходила она к тебе до этого, - покивал.

Отпустил плечи Накато, отпихнул ее и поднялся. Девушка замерла, скорчившись под своим покрывалом.

- Она всегда такая говорливая? – это он обратился к старухе-лекарке – та выползла из своего шалаша.

- Здесь, у меня, разговорилась, - отозвалась та. – Вон, в ученицы ее взять просила.

- Обойдешься, - отрубил он. – Есть у тебя помощницы, и довольно.

- Мне и не надобно!

- Вот и обойдешься, - веско повторил он. – А ты, - он наклонился снова к Накато, прихватил покрывало под подбородком, заставив ее сжаться в комочек. – Глазьями мне не сверкай! Вот что с ней делать? – он поднял взгляд на лекарку.

- А что, не поспоришь ведь, - та хмыкнула. – Она просто болтала попусту, господин. Не ведьма она! И Айна, наверное, правда сама ей сверток подбросила. Она и не соображает – вишь, как от страха трясется?

- Не вижу, - грубовато оборвал Фарадж. – Я вижу, как она переводит разговор на Айну.

- Так ведь Айна на нее наговорила!

- А ты-то чего заступаешься, а?

- А того, что наглая гиена эта девица, Айна! Ты уж прости, господин, - она поклонилась. – А только не люблю я, когда просто так возле шалаша у меня отираются, да непонятно чем занимаются.

- Ага, - он покивал, ухмыляясь. – Не по тебе что-то, так? Без почтения