сюда, - Накато нахмурилась. Неужто еще какой-то колдун? Амади говорил – ренегатов теперь немало, и много из них бродит по степям.

Скверно. Вожак теперь станет втройне осторожен. И доверять никому не будет – особенно недавно купленным рабыням.

Она вздохнула, переминаясь с ноги на ногу. И чего они все здесь толпятся, когда всадник на единороге с привязанными к хвосту жертвами умчался, скрывшись среди высоких стеблей сухой зимней травы? А еще она торчит среди простых рабов – из тех, что занимаются самой грязной и тяжелой работой. Вот эта женщина, что оказалась так кстати словоохотлива – одна из тех, кто дубит и выделывает шкуры.

Ее оттерли от госпожи. А та скоро опомнится и примется ее искать. Снова станет вопить и попрекать ее, а то и затрещин навешает.

Рамла редко поднимала руку – но в последнее время такое случалось.

В душе воцарилось странное опустошение. Она ведь хотела добраться до наглой девицы, расспросить хорошенько – для чего вздумала подбрасывать ей сверток и оговаривать! Не успела.

И стоило бы этому радоваться – ей не хватило сил появиться рядом с Айной. А попытайся она расспросить девицу – и ее тоже схватили бы. А в нынешнем состоянии она не сумела бы вырваться и сбежать.

Да, все сложилось как нельзя удачнее.

Вот только не рановато ли успокаиваться? Уж наверняка теперь Фарадж станет зорко следить за всеми, кого купил в последний раз.

Топот копыт.

Вернулся единорог, к которому привязывали двоих осужденных. Он уже не несся вскачь – шел быстрым шагом. Двоих шпионов не было слышно, только волоклись по изломанной траве два привязанные куска, пятнающие замерзшую землю красным, оставляющие мокрые ошметки.

Рядом кто-то сдавленно всхлипнул. Накато недоуменно покосилась на худую мосластую девицу с перекошенным лицом. Эта-то чего трясется?

Все закончилось. Скоро всех отпустят, можно будет идти в шатер. Правда, отдохнуть не выйдет – Рамла наверняка снова примется за свое.

Ладно, к ней хотя бы силы вернулись. Частично. Пару дней назад она бы уж с ног свалилась – а тут стоит, держится. Накато различила в отдалении сварливый голос своей хозяйки и принялась пробираться в ту сторону. Ее пихали локтями, пытались затереть обратно. Она вконец запыхалась, когда оказалась рядом с ведуньей. И поняла, что напрасно выбивалась из сил – о ней Рамла и не вспоминала.

Она вообще ни о чем не вспоминала – потому как ей сделалось дурно. Впавшую в беспамятство ведунью двое воинов торопливо понесли к шатру.

Накато, понимая, что ее сейчас хватятся, заспешила следом.

Шмыгнула следом. Внимания на нее не обратили. Воины уложили бережно ведунью на ложе. Фарадж, зашедший следом, поглядел на нее, пощупал лоб. Выпрямился и пошел прочь. На Накато едва взглянул.

- Заботься о ней хорошенько! – бросил только.

И вышел, задернув за собой полог. Девушка, подумав, потопала следом, полог отдернула и закрепила. В шатре – постоянная духота! Нужно проветрить. Может, и Рамла станет чувствовать себя лучше. Ну, будет недовольна – задернет снова.

Поглядела на госпожу – и отправилась за едой, водой и подогретым молоком. Лучше, чтобы все было под рукой, когда понадобится. Рамла ждать не любила.

Нетерпение было свойственно всем женщинам, занимавшим более-менее высокое положение в кочевьях. Да и в богатых домах на равнине тоже. В этом черные степнячки и светлокожие южанки походили друг на друга, как сестры.

Шхарт спала беспокойно, время от времени мечась и бормоча что-то. Накато подошла, опустилась на колени.

Протянула руку, не решаясь дотронуться до лба. Держала ладонь совсем рядом. Жара не ощущала. Она хотела уже оставить шхарт в покое и улечься неподалеку – потянуло в сон. Та вдруг заметалась, хватая пальцами покрывало и сминая его с неожиданной силой. Потом распахнула глаза, уставилась дико на Накато.

- Ты, - выдохнула она. – позови Фараджа!

- Госпожа! – девушка мгновенно вскинулась.

Хотела уже бежать – но безотчетное чувство удержало ее. Глаза Рамлы лихорадочно блестели из-под полуоткрытых век. В памяти ли она? Или бредит…

- Ну! – в голосе женщины прозвучали надрывные нотки. – Чего ты сидишь?! Я велела позвать господина! – она смолкла, задыхаясь, запрокинула голову.

По лбу и шее Рамлы стекал пот. Да она подняться не может! И говорит еле-еле – снаружи не услышат. Точно бредит! Накато взяла широкую плошку, набрала воды и принялась обтирать мягкой тканью лицо госпожи. Та притихла ненадолго. Потом распахнула глаза, уставилась на нее блестящими глазами.

- Позови Фараджа, - повторила она еле слышно. – Я должна сказать ему, пока видения не увели меня далеко, и я не забыла. Ты – шпионка! Тебя следует казнить, - она смолкла, прикрыла глаза. – Позови…

- Почему ты так решила, госпожа? – шепнула ошарашенная Накато.

- Я же ведунья – та, что видит мир духов! – шхарт слабо рассмеялась и тут же закашлялась. – Я видела твоего хозяина. Я знаю, что он хочет навредить господину и всему кочевью. А еще я знаю, кто ты есть! Нелюдь, порождение зловредной волшбы. Позови Фараджа! Позови, - последнее слово выдохнула неслышно.

Она все знает! Осознание заставило Накато заледенеть.

И в то же время – она беспомощна. Полностью во власти служанки. Кажется, она и сама это уже поняла. Вон как сверкает глазами с ненавистью! Она ничего не сможет сказать, если только никто сейчас не зайдет в шатер. Она не в силах ни подняться, ни, тем более, выйти и позвать кого-нибудь.

Не зря ли она медлит? Только разозлит Рамлу понапрасну.

Хотя – хуже уж точно не будет! Вот как так шхарт исхитрилась увидеть ее истинную сущность? Как смогла прознать про Амади?

Она сказала – если помедлить, то духи увлекут ее дальше, и она забудет то, что ей открылось. Правда ли это? Только на это Накато и оставалось надеяться.

Пока она сидела на месте в нерешительности, Рамла окончательно обессилела и провалилась в беспамятство.

Фарадж заглянул в шатер лишь к вечеру, когда она спала. Поглядел на нее, кинул рассеянный взгляд на Накато. Даже привычного тычка дать забыл – настолько его, видимо, обеспокоило состояние шхарт. Спрашивать ни о чем не стал – так молча и вышел прочь. Накато, посидев еще немного у изголовья госпожи, улеглась и заснула.

К ее облегчению, наутро Рамла не вспомнила ничего из того, что было накануне. О том, что ей открылось о служанке, она не упоминала – хотя сил у нее явно прибавилось. Она даже вышла ненадолго наружу.